Аксуек

ПРОЗА. Автор Андрей Якушев http://avy.ru/
РУКИ
Герой испытывает некую связь с другим человеком, желание делать ему добро. Оказывается, что эта связь тянется ещё из прошлых жизней.
29.11.1995
Посвящается Вере Сысоевой


— А я верю в перерождение. Я понял это, когда познакомился с Любой. Был один случай, после которого я убедился в существовании своей прошлой жизни. Нас с Любой свела тогда судьба...

Кто такая Люба? О! Это отдельная история! Всё началось в то время, когда видео было большой редкостью. Мы с другом решили провести кабельное телевидение и вскладчину купили видеомагнитофон. Мой шеф, узнав об этом, попросил у меня его на один вечер посмотреть какой-то фильм, который все его друзья давно хотели увидеть. Я не решился отдать аппарат в чужие руки и отправился с шефом на квартиру его друга, где собралась вся компания.
Хозяин квартиры был музыкант, и его жилище предстало передо мной заваленным всякими инструментами: гитарами, барабанами, усилителями и колонками. Я чувствовал себя немного стеснённым и старался не рассматривать присутствующих, но когда вошла хозяйка, заспанная и уставшая, и залезла на диван с ногами, я не смог оторвать от неё глаз. Она была красива! О редкой женщине можно так сказать без всяких "но". Правильные черты лица, золотистые волосы ниже плеч, стройная фигура... Больших усилий стоило мне отвести от неё взгляд. В конце концов, это было уже неприлично. Так я увидел Любу впервые. Она меня тогда даже не заметила: в их доме бывает много людей, знакомых и не очень, а в тот вечер яркий свет в комнате не зажигали.
Люба была фактически женой Сергея, но расписаны они не были. У них был сын лет четырёх, и жили они в Серёгиной квартире. После того вечера я стал часто бывать у них. Оказалось, что Люба работала у нас на фирме диспетчером, и их телефон использовался для связи с шефом.

Как-то в конце декабря тот решил поехать в Москву. Надо было отвезти нашу продукцию на выставку. Я напросился ехать с ними: у меня там было дело, которое не хотелось откладывать на следующий год. Ехать шеф собирался на машине, и поэтому взять лишнего человека было не трудно. Перед самым отъездом я узнал, что поедет с нами Люба. У неё в последнее время обострились приступы астмы, а в Запорожье живёт чей-то родственник — врач-аллерголог. Запорожье — это большой крюк, но никто не возражал.

И вот, мы поехали. Шеф рядом с водителем, а мы с Любашей и с аппаратурой на заднем сидении. Другой расстановки быть не могло, потому что шеф один занимал столько места, сколько мы с Любой вместе. Эта поездка сблизила всех четверых, особенно нас с Любой. Мы сидели, прижавшись друг к другу (было очень тесно), и я чувствовал, что ей это не было в тягость. Всю дорогу моё сердце билось учащённо. Я чувствовал её плечо, запах волос. Сотни километров до Запорожья пролетели под колесами незаметно.

Был уже вечер, и мы, сняв комнату на четверых, переночевали, а утром отвезли Любу к врачу. Выяснилось, что она должна остаться, чтобы сдавать анализы. Шефа это озадачило. "Любу нельзя оставлять здесь одну", — сказал он, обращаясь ко мне. — "Или я остаюсь здесь, а ты улаживаешь все дела в Москве, или я беру твои дела на себя". Я выбрал второе.
Они уехали, а мы остались. Я ни капли не жалел, что эта поездка приняла для меня другой характер. Я водил Любу к врачам, в кино, ходил с ней по магазинам. Один раз мы даже ужинали в ресторане. Одним словом, я был весь для неё. Она сказала: "Я похожу по магазину, а ты можешь тоже, по своим делам...". Я ответил: "У меня здесь нет дел, кроме тебя". Нам было хорошо вдвоём, мы смеялись, как дети. Прохожие оборачивались нам вслед и улыбались. За эти дни у неё не было ни одного приступа. Она сказала, что у неё аллергия не на шерсть, как показали анализы, а на домашнюю обстановку. Врачи принимали меня за её мужа и рассказывали, что я должен делать, а что не должен. Я не поправлял их, а только кивал головой. Те три дня, что мы пробыли в Запорожье, я любил её полной и безграничной любовью. Мои чувства были возвышенны и лишены плотского желания обладать. Самое большее, что я позволял себе — это держать её за руку.

Дорога назад была полна грусти. Всё заканчивалось, чтобы никогда не повториться. Мы держались за руки до самого дома...
А теперь — то, ради чего я это всё рассказываю. Это было в один из тех вечеров, когда мы все собирались у Сергея и Любы. Гости уже стали расходиться, Сергей с кем-то сидел на кухне, и только мы с Любой остались у телевизора. Она пожаловалась на головную боль, и я взял её руку, сказав, что попытаюсь ей помочь. На самом деле я не знал никаких способов снятия боли, но мне показалось, что я смогу что-нибудь сделать. Я разминал её кисть, массировал каждый её палец, потирал ладони с обеих сторон. Я, забыв о телевизоре, всё своё внимание концентрировал на её руке. Я ощупывал все бугорки и ямки её ладони, просто получая удовольствие от прикосновений.

Фильм закончился, и Люба, сославшись на так и не утихшую головную боль, пошла спать. Я выключил телевизор, и в комнате стало темно. Только из кухни, где Сергей всё ещё болтал с кем-то из оставшихся гостей, падал небольшой свет. Я был наполнен каким-то странным волнующим чувством, оставшимся от Любашиных рук. Я лёг на диван и закрыл глаза, в мыслях продолжая гладить и массировать её руки. Волнение нарастало. В груди появилось какое-то щекочущее чувство, вызывающее приятное беспокойство. Как следствие, как единственный выход из этого состояния, возник вопрос: "Кто ты?".

Сначала перед глазами было темно. Потом появился небольшой вращающийся кокон. Он стал увеличиваться, и из него возникла фигура человека. Это был мужчина лет сорока в потёртой кожаной куртке и в шляпе с широкими полями. Его лицо избороздили глубокие морщины и шрамы. Мужественный и добрый взгляд был, как будто, чем-то озабочен.
В это мгновение я ни о чём не думал и решил просто наблюдать за тем, что будет дальше.

Сначала я видел только мужчину. Затем появился пейзаж. Это были огромные камни, на одном из которых он стоял. Камни были с человеческий рост, но мне они казались гораздо крупнее. Вероятно, я был ребёнком, мальчиком или девочкой — сказать трудно. Незнакомец подал мне руку и вытащил из каменной расщелины. Он, без сомнения, спас меня. Потом мы долго пробирались по огромным валунам, и он всегда подсаживал и вытаскивал меня своими большими и сильными руками. Наконец мы оказались у подножия скалы, от которой вниз уходил пологий склон. Внизу, в долине светились огоньки посёлка. Я не слышал его голоса, но почему-то точно знал, что он мне сказал подождать его здесь, пока он спустится в долину и узнает, не опасно ли в том посёлке.

На этом моё видение прекратилось. Наверное, я этого человека больше никогда не увидел...
И вдруг я понял! Это была наша встреча с Любашей в прошлой жизни. Мне помогли тогда, и я отплатил добром и любовью сейчас. Это был мой, как говорят, кармический долг, который воспринимается не как вынужденная повинность, а с радостью, и человек испытывает чувство огромного счастья, возвращая кому-то то добро, которое ему сделали в прошлых жизнях.

Само существование прошлых жизней не было для меня новостью. Об этом уже давно говорится и пишется. Неожиданным оказалось то, как я пришёл к этим воспоминаниям.

Руки...
Они несут в себе память, какой-то незримый отпечаток прошлых дел, прошлых жизней. Именно по рукам мы узнаем друг друга потом, в следующих жизнях. Безусловно, нежные Любашины руки совсем не были похожи на те мужественные и сильные руки, спасавшие меня среди камней. Но что-то тонкое, неуловимое осталось. То, что может почувствовать только сердце, проникнутое тем светлым и всесильным чувством, которое зовётся Любовь!

Copyright © 2006 Nadia Hilton(автор)

Письмо волшебнику

Катеринка проснулась от резкого хлопка входной двери и пронзительного вопля придавленного ею Мурзика. Бедненький, у него и так лапка сломана.
- Ну и иди! Ты всегда слушал только самого себя. – послышалось бабушкино ворчание.
Ну вот, проспала! Папа ушёл за ёлкой один. А так хотелось пойти вместе с ним, и самой лично выпросить у Деда Мороза самую пушистую. Самую-самую! Катеринка с влажными от слёз глазами снова залезла под одеяло.
- Вот буду тут сидеть и никогда не вылезу! – думала она. Сильно обиделась. Если честно, дело было не только в ёлке. Это была хитрая уловка – увидеть Деда Мороза ещё до Нового Года, и она не удалась. Как теперь предупредить его, что она передумала и не хочет больше в подарок велосипед? Ах, какой легкомысленной она была ещё две недели назад! Но ведь тогда было всё в порядке. Мама спросила:
- Кто, что будет заказывать на Новый Год? Я тут заявку Деду Морозу пишу. – И Катеринка подумав, сказала:
- Мне велосипед! Красненький, трехколесный! …
Мама одобрила её выбор. А через неделю маму увезли в больницу. Бабушка тогда громко причитала, старшая сестрёнка рыдала у папы на плече, и Катеринка поняла, что случилось что-то ужасное.
Раньше мама всегда была рядом, даже ночью. Стоит захныкать – она тут как тут. Погладит, поцелует, песенку споёт. Даже в детском саду, если что, Катеринка всегда знала, что мама в старшей группе воспитателем работает. Совсем недалеко, по коридору налево. Раз – и к маме на ручки. Мама, конечно, быстренько назад отнесёт, но Катеринка успеет пять раз сказать, что она её любит и даже договориться, что мама вечером заберёт её пораньше. А теперь…
- Катюша, вставай! Я твоих любимых оладушков напекла, - вошла в комнату бабушка, - Ну, ну… вижу, что уж не спишь. Вылазь из-под одеяла!
Но Катеринка только шмыгнула носом в ответ и ещё сильнее вдавилась в подушку.
- Да ты никак плачешь? – бабушкины руки ловко извлекли внучку из пухового одеяла, - Ну, что ещё за фокусы?
- А чего он ушёл без меня?! – сквозь слёзы выдавила Катеринка.
- Так ты всё слышала?! Бедненькая моя… - теперь они плакали вместе, - Ничего, проживём и без папки.
И о чём это она? Почему без папки? И как можно вообще без него прожить? Странные эти взрослые. Сестрёнка вон тоже туда же, повзрослела и – напрочь запуталась. Женится – не женится. А вдруг не женится?! Глупенькая! Как же не женится, если у них с Витькой уже лялька намечается?! Катеринка своими ушами слышала, как они с мамой срок высчитывали. Ей, конечно, сказали, что вот, мол, задаток заплатили за ляльку и теперь подсчитывают, когда выкупать идти. Но Катеринку не проведёшь! Она точно знает, что лялька у Светки в животике. Так все детки родятся, и никакой капусты. Про это все в садике знают. Это только взрослые думают, что дети ничего не знают. Теперь вот ещё и бабушка запуталась. Что это она там про папку сказала? Может он к маме пошёл?
- Бабушка, мне к Деду Морозу нужно, в лес. Срочно!
Бабушка перестала плакать и с удивлением заглянула в глаза внучке:
- Это зачем же?
- Секрет.
- Да каки ж таки секреты, в твоём-то возрасте? – спросила бабушка, поправив очки на толстой переносице.
- Дело у меня к нему! – ответила Катеринка обиженно и стала натягивать колготки:
- Отведёшь или нет? - и тут же добавила угрожающе – Не то сама пойду!
- Ух, ты! Деловая! Отвести можно, только незачем в лес тащиться. В церкви с ним говорить куда приятней.
- В церкви? – засомневалась Катеринка, - он что же там, молится что ли?
- Молится, молится… только не он, а ему все молятся. Ведь Дед Мороз твой никто иной, как Святой Николай-Чудотворец, Божий Угодник! Да вон у нас в передней его иконка висит.
- Это тот, что в барской короне? А чего ж вы мне раньше не говорили, что это и есть Дед Мороз? – Катеринка стала такой серьёзной, какой бабушка её никогда раньше не видела.
- Так раньше-то ты маленькая была, а теперь, гляжу, повзрослела, не по годам. Так и быть, возьму тебя нынче с собой, вместе за мамку помолимся. Да и не только за неё, эх… - бабушка снова заплакала.
- Тогда хватит плакать, корми меня ладушками и пойдём. А как ему молиться нужно? Чего говорить?
- Дак все по-разному, радость моя, каждый по-своему. Есть, конечно, и общая молитовка, но можно и лично, свои нужды изложить. Можно даже письменно. Ах, ну да, ты ж ещё писать не умеешь.
- Я умею, это вы читать не умеете то, что я пишу.
- А нам и необязательно. Главное, что Святой Николай поймёт, да ещё и чудо сотворит, в угоду Господу по просьбе твоей. Пиши, радость моя, пиши. А не то и словами можно. Вот придём в церковь, свечечку зажжем, и поговоришь с ним. Великий Святой никому не откажет, ежели от чистого сердца да с полной верою просить.
В храме было много разных икон, но Катеринка видела только одну. Строгое, красивое лицо с невероятно живыми глазами, от взгляда которых невозможно было оторваться. Так вот ты какой, Святой Николай-Чудотворец?! Она стояла перед ним на коленках, прижав сомкнутые ладошки к трясущимся губам. Как много она хотела сказать простому Деду Морозу. Но Святому… Почему-то мысли бегали где-то за отблесками свечных огонёчков, отражающихся в глазах Святого Угодника, и никак не хотели превращаться в слова. Катеринка не могла сосредоточиться на чём-нибудь одном. В её ладошках были все сразу: мама, папа, сестрёнка, бабушка и даже Мурзик со своей сломанной лапкой. И что-то ещё. Непонятное и сильное. Где-то глубоко внутри… И тут Дед Мороз улыбнулся и подмигнул! Глаза у Катеринки округлились ещё больше. Подошла бабушка и, что-то сказав, потянула Катеринку к выходу. Но сквозь звон волнения девочка слышала только собственную мысль – Подмигнул! Мне подмигнул Дед Мороз! Он живой!
Только по дороге домой Катеринка вспомнила, что так ничего и не сказала Чудотворцу. Ничего и бабушке не сказала, кто ж поверит, что сам Святой улыбнулся, да ещё и подмигнул с иконы простой малявке. Отругают ещё.
Домой пришли под вечер.
- Бабушка, тут тебе куча открыток пришла от твоих учеников, – встретила их Светка с огромной пачкой разноцветных новогодних открыток.
- Вот спасибо! Сколько лет уж прошло, а всё помнят родимые. Ну-ка, Катеринка, пойдём, посмотрим, что нам нажелали? Какой год нас ждёт?– бабушка бережно прижала открытки к груди и привлекла к себе растерянную Катеринку.
- А какая разница, кто и что написал. Это же всего лишь открытки!
- Ну не скажи! Забыла что ли? Святой Николай всё видит и слышит. Это ж не простые открытки, а Новогодние! А значит, всё равно, что лично Деда Мороза просят об исполнении того, что перечислено в пожеланиях. Конечно, если всё от чистого сердца написано.
- Так выходит, и я могу написать? – надежда снова зародилась в душе Катеринки. Может ещё можно всё исправить?
- А как же! Я ж уже говорила тебе. Вот научишься писать, тогда и…- но Катеринка уже скрылась в своей комнате. Сильно раскрасневшись от волнения, она вырвала из нового блокнота листочек с маленьким сердечком в правом верхнем углу и остро наточила новый красный карандаш. Дело то очень важное. Катеринка даже включила настольную лампу со звёздочным абажуром. Теперь можно и писать. Красивые, ровные палочки послушно выстраивались в почти ровную линейку.
- Дорогой Дедушка Мороз! Пишет тебе твоя знакомая Катя, – тихонько прошептала Катеринка. Немного подумав, она добавила ещё несколько палочек и кружочков, – ты мне подмигнул нынче, помнишь?
- Котёнок, пошли ужинать да спать уж пора, - прервала её мысли заглянувшая в комнату Светлана, - давай быстрей, бабушка зовёт.
За окном и вправду было уже темным-темно, и часы показывали отбой. Надо же, как быстро время пробежало, а Катеринка только поздороваться успела. Ну, ничего, вот все улягутся спать, тогда продолжит. И уж никто не сможет помешать. Так много нужно рассказать Святому Николаю! Как важно ни про кого не забыть на этот раз! Главное, не заснуть раньше времени.
Когда, после ужина, бабушка предложила прочесть сказку на ночь, то была удивлена спешностью отказа демонстративно зевающей внучки.
- Нет, бабуля, я уже засыпаю, да и ты ложись, намаялась с нами.
- Ах ты, заботушка моя! Да и правда, пойду-ка и я спать. Спокойной ночи, родная. Господь с тобой! – и выключив свет, бабушка вышла из комнаты. Притворившись спящей, Катеринка прислушивалась к затихающим шорохам в доме. Ну вот, вроде все улеглись, можно продолжить своё письмо Святому Угоднику. Он же Чудотворец, значит, любое чудо может сотворить, если от чистого сердца просить и верить. И Катеринка верила! Всем сердцем верила! И поверит ещё больше, если папка вернётся, а мамка выздоровеет.
- Очень я тебя прошу, Дедушка Мороз, вылечи мамку! Христом Богом за неё прошу! И за сестрёнку, и за Мурзика… - Ой! Что это? Надо же, какие красивые и огромные снежинки за окном летают. Целый хоровод устроили. Бррр… холодно. Если бы мамка не заболела, Катеринка бы тоже на празднике снежинкой была. Как от лампочки тепло. Ааах… спать хочется… Но нужно ещё что-то важное написать. - Вот только отдохну чуток, прямо за столом, и дальше…
Проснулась Катеринка в своей кроватке. Быстренько соскочила и к столу. Нет письма!
- Бабушка! Ты с моего стола ничего не брала, когда меня спать укладывала? – крикнула Катеринка.
- Вот отец сейчас вернётся, у него и спросишь. Он тебя ночью в кровать вернул. Это ж надо, чего учудила?! Как ты за столом-то оказалась, я ж тебя с вечера спать уложила?
- Папка? Вернулся! А где он? – радостно затараторила Катеринка.
- Так он за мамкой поехал. Радость-то какая! Лучше ей стало, на праздники домой отпустили. Да и выписать вскоре обещают.
Катеринка не верила своему счастью. Услышал! Прочёл! Ай да Дедушка Мороз!
- Бабушка, а давай снова в церковь сходим.
- Опять дела у тебя? Или как? – усмехнулась бабушка.
- Дела, дела, бабушка. Спасибо нужно сказать Святому Николаю.
- Так вон иконка-то, подойди да поблагодари.
В этот момент дверь с шумом отворилась и на пороге показалась счастливая Светка, под руку со своим кавалером.
- Бабушка, Катька, я замуж выхожу! – она вертела перед ними рукой, на тонком пальчике которой сверкал изумрудный глазок женского счастья.
- Муррмяааууу! – Мурзик ласково тёрся о ногу Светланы, разделяя долгожданную радость хозяйки.
Бабушка! Но так же не бывает! – хотела крикнуть Катеринка, но вовремя спохватилась и крикнула:
- Я знала, что так и будет! - Нужно быть поосторожнее с тем, что произносишь. Святой Николай всё слышит!
- С Наступающим вас! – радостно произнёс Виктор, - счастье вашему дому! Разбирайте подарки.
Катеринка получила новую книжку известной писательницы Нади Хилтон и тут же попросила прочесть первый стишок. Все сели в кружок и бабушка прочла:

Письмо волшебнику.

Закусивши язычок, грамоты не зная,
Пишет девочка письмо Святому Николаю.
Перед тем как написать, тихо произносит
Все о чём в письме она Дед Мороза просит.

Пусть у мамы заживёт бедное сердечко.
А сестрёнке принесёт молодец колечко.
Прирастёт пусть у кота сломанная лапка,
А ещё тебя прошу, чтоб вернулся папка.

Заковырки и крючки на листочке пляшут.
Ангелочки за окном крылышками машут.
Заполночь, не гаснет свет в маленьком оконце.
Пишет девочка письмо Святому Чудотворцу.

Долго бы продлилось воцарившееся молчание, но тут открылась дверь, и вошли радостные родители Катеринки.
- С Новым Годом! Мир нашему дому! Совет всем да любовь!

Copyright © 2005 Nadia Hilton
http://www.nadiahilton.co.uk/

Актриса
Главное начать, а там пойдёт, как по маслу. Так уже бывало раньше, и Дмитрий не сомневался, что будет и на этот раз, но... с тех пор прошло тридцать лет, и тогда было совсем другое дело, вроде как и не от себя говорил, а строго по сценарию. Да и молод он был тогда, а теперь вот ... Её же время обошло стороной, даже на пользу пошло. Дмитрий видел все её фильмы, некоторые по пять раз. Эх, не ровня они теперь, совсем не ровня! Она – знаменитая актриса, а он – эх!
И почему его больше не позвали сниматься? Хвалили ведь за ту роль. Газеты писали: «Сыграл – как прожил!» Ещё бы! Он ведь любил по-настоящему. А она? Тогда казалось, что тоже. Хотя, на то она и актриса, чтобы все верили. Но ведь была же ночь, и какая ночь!!! Разве такое забывается?! По всей Москве висели тогда афиши, влюблённые непременно хотели быть похожими на них. А теперь... Ну что ж так ноет под ложечкой-то? И сигарета скачет в руке. Не надо было вчера пить! Но разве осилишь такое на сухую?! Тридцать лет «не слуху – не духу», и вот на тебе – «Приглашаетесь на встречу со зрителями». И перечень всех приглашённых. Она, естественно, на первом месте!
... Ну что за зеркала здесь противные! Дома всего огрызок, а и то лучше смотрелся... Ну как к ней с такой-то рожей?! А, была - не была! Другого-то шанса судьба не подарит.
Дмитрий попытался протиснуться между двумя плотными охранниками.
- Ещё не время! – интонация у всех охранников мира одинаковая.
- Да я знаю, что встреча через два часа. Мне нужно подготовиться, привыкнуть к сцене. Кстати, где у вас здесь буфет?

...Боже мой, сколько воды утекло с тех пор! Что тогда творилось на съемочной площадке! Татьяна больше никогда не позволяла себе даже подобие романчика с партнёром. Хватило одного раза! Врачи тогда удивлялись точности указанной мамашей даты зачатия, - обычно, никто не знает наверняка. Но... обычно, никто и не беременеет с одного захода. В принципе, по этой причине и не сказала ему тогда ничего, боялась, - не поверит, что от него. А доказывать, что других-то и не было, унижаться – это ещё хуже, чем стать матерью-одиночкой.
...Откуда взялись эти круги под глазами? Ещё подумает, что больная или, ещё хуже, – плакала по нему всю ночь, волновалась перед встречей. Что за чушь! Больно надо! Да у неё отбоя нет от поклонников! Блин, надо было согласиться на подтяжку лица. Вероника вон сделала и теперь играет девиц «на выданье», в её-то пятьдесят с хвостиком! Ладно, если надеть шляпку, то будет смотреться как тень от полей, да и не каждый под шляпку заглянет. А захотела - головку наклонила слегка – вот и не видно глаз-то.
- Женечка, где моя пудреница? Сколько раз тебе говорить – не трогай мою косметичку! Во-первых, тебе всего десять, а во-вторых, - мальчикам не следует накладывать макияж, даже при наличии прыщей. А уж синяки-то и того подавно, придают мужественность, можно сказать.
- Бабуля, или ты меня маскируешь, или я отказываюсь тебя сопровождать.
- Не зови меня бабулей!
- Нет же никого рядом.
- Вот и не привыкай, а то потом выскочит по привычке. И не замаскируй, а загримируй. Вояка! Ладно, иди сюда. Может, тебе тоже кепку надеть? В качестве маскировки, так сказать.
- Сама же говорила, что мои «золотые» волосы – главный мой козырь!
- Ладно, Рыжик, тащи пудру.
... Боже, какие же у него рыжие волосы! Точно такие, как были у его матери и у ... Надо же, а ведь они с дедом просто одно лицо! Как ни старалась Татьяна это не замечать, а факт есть факт. Ой, да что вообще волноваться-то, всё будет хорошо! Её уже ничем не удивишь. Столько повидала и натерпелась, что медали за отвагу будет маловато. Так-то оно так, но вот эта дрожь в руках. Нервы-нервы...
...Пятнадцать, шестнадцать... Как же сердечники умудряются считать свои капельки в момент приступа? Может, они эту валерьянку с горла? Фу, какая гадость! Да, это не Хенесси. Кстати, коньяк тоже успокаивает и сосуды расширяет. А валерьянку? Кошке! Всё! Пора! Такси уже сигналит.

- А что, у вас тут, в буфете, вообще спиртного не подают? Целый час меня чайковским полощешь!
- Только в антракте. – Ну и голос! А лицо?! С таким лицом ему не в официантах ходить, а бандита играть.
- А артистам разве привилегии не положены? Для храбрости, так сказать. У меня деньги есть, ты не думай!
- А мне и не надо думать, это ваша привилегия. Артиииистов!!! – Вот ехидина, а! Видел бы он Дмитрия 30 лет назад...
- Ты что, не веришь, что я артист? Вот смотри, это мой пригласительный! – Вот гад! Даже не посмотрел. Вот, так всегда, только настроишься, а какая-нибудь сволочь испортит «клёв» или сорвёт весь «улов»! А может, оно и к лучшему. На ногах твёрже будет стоять.
Голова у Дмитрия гудела, но разум как-то умудрялся слышать и даже отфильтровывать поток мыслей.
...Надо бы проветриться перед встречей. С балкончика, что выходит прямо из кафе, отчётливо просматривается крыльцо. Можно занять отличную позицию... Разведчик! А смысл? Ты её и так узнаешь из тысячи! А вот узнает ли она тебя? Вопрос! Большой вопрос! Рыжий чуб стал давно седым, да и чубастым его уже давно не назовёшь, скорее – плешивым. Лучше пристроиться на крыльце, типа на перекур. Она пойдёт мимо и... Ох, ё-моё, сердце от одной мысли о встрече того и гляди, выпрыгнет из груди! Спокойней! Узнает - не узнает. Ромашкин твоя фамилия! Как пацан перед первым свиданием!
… Так, вот и гости начали съезжаться… Ну и шляпа! Поди разгляди – кто там под ней! А рядом?!
- Где-то я видел этого рыженького мальца?!
- Что вы говорите? – В руках говорящего Дмитрий заметил рацию и список приглашённых.
- Да это я так, сам с собой. Не знаете, где снимался этот рыжий мальчуган, что с мамашей в шляпе приехал? Больно уж мне лицо его знакомо.. – давно знакомо… Такое впечатление, что я его с детства знаю.
- Не, этот ещё нигде не снимался. А «мамаша в шляпке»… Ну вы даёте, это же ваша партнёрша по фильму! – Мужчина услужливо протянул руку идущей навстречу актрисе. – Татьяна Васильна! Позвольте проводить вас в гримёрную?!
- А мне гримёрная не положена? – Спросил Дмитрий скорее по-энерции, нежели желал услышать ответ.
Татьяна подняла взгляд на хриплый голос, показавшийся ей знакомым, и… крепко сжала Женькину руку.
- Бабу… Татьяна Васильевна! Мне же больно!
...Ну вот и встретились. Если перехватить инициативу, то может и не заметит волнения...
- Сколько лет, сколько зим! Здравствуйте, Митя! – Почему она назвала его Митей? Не слишком ли фамильярно? Ещё обидится… и вдруг жена где-то рядом? Ещё подумает… А, не всё ли равно!
- И вам здравия желаю, Татьяна Васильевна! – Блин, что-то слишком официально получилось, по-салдафонски. Вот балбес! Ну, Рыжик, выручай!
- Это кто это у нас тут такой золотой! А ну, дай-ка я тебя рассмотрю получше, уж больно мне твоя мордашка знакома! – Ёлы-палы! Да это ж вылитый я в детстве! Не может быть! Ему всего лет десять, а мы не виделись почти тридцать... Что за наваждение?! Предательские ноги, совсем ватными стали... Ну зачем присел на корточки перед пацаном, вот как теперь встать?
Дмитрий вспотел от волнения и, взглянув снизу вверх, поймал полный любви взгляд Татьяны.
- Да уж, Дмитрий, нам есть, о чём поговорить. Но давай отложим этот разговор до банкета. Нас зрители ждут, не забыл? Женя, поддержи деда с другой стороны. Вот так... Ну же, Митя, возьми себя в руки!
....Деда! Она сказала деда?! Значит, есть сын... или дочь?! А нельзя ли сразу перейти к банкету, кому нужна теперь эта встреча со зрителями? Два часа мучительных терзаний! Почему она не сказала ничего раньше? У него была бы цель в жизни. Он бы бросил пить! Он бы из шкуры вылез, но стал человеком! Ради сына... или дочки? Какая разница! Он бы мог прожить совсем другую жизнь. У него была бы семья, дом... Как шумит в голове! Всё плывёт вокруг, давит грудь.
- Таня! Ты должна мне сказать - кто? Дочь? Сын? Умоляю!!! – Какой странный голос... нужно встать... развалился тут.
- Ой! Осторожно. Татьяна Васильна, придержите ему голову, я подложу под неё плащ. Потерпите, Дмитрий Алексеич, скорая уже выехала. – Ты смотри-ка, имя вспомнили, а сначала... ну и Бог с ними.
- Таня... – Какая мягкая у неё ладошка.
- Я здесь, Митя, здесь. Тебе лучше молчать. – Да что же это делается, мамочки!
- Тогда... ты говори... сын?- Дмитрий закрыл глаза, стараясь из последних сил услышать ответ.
- Нет. У нас дочь... была, Оля.... Она умерла при родах. Но теперь у нас внук – Женечка, твоя копия, как ты уже успел заметить. – Татьяна уже не стеснялась своих слёз.
- Мить, Митя... Ты меня слышишь? Митя! ... Мииитяяааа!!!......
_________________
Бог правду видит, да не скоро скажет.

Право на последний звонок
Copyright © 2005 Nadia Hilton

С какой бы ноги ни встала Эмма, это все равно будет не та нога. Вы легко это поймете, если вам уже за тридцать, но вы до сих пор «не жена». Плюс, вы беременны, вопреки всем предосторожностям, и виновник этого счастья вдруг засобирался в командировку. А токсикоз остается с вами.
- Зачем ты уложил в чемодан почти все свои вещи? Оба костюма! Ты же сказал, что всего на неделю? И фотоальбом?! В командировочку, да? Ты мне врешь! Кто у тебя в Лос-Анджелесе? К кому ты едешь? - Эмма нервно теребила и без того ободранное лимонное деревце, страдальческая учесть которого вызывала сожаление у рядом стоящей розы, предусмотрительно снабдившей себя шипами.
- Вот смотри, потом ты будешь упрекать меня, что я сбрасывал пепел в лимонник, потому он и зачах. Ручонки твои шаловливые! А если тебя так теребить каждый день, по поводу и без повода? Кстати, ты заметила, что эти два деревца – точная копия нас с тобой? Ты у нас, конечно же, цветущая роза, а я... Я вот этот облезлый, несчастный, с двумя сморщенными, маленькими, желтенькими шариками на упругом стволе. Правда, смешно? - Роб попытался перекинуть разговор в ботаническое русло, но, кажется, не сработало, а жаль. Так хотелось сделать расставание прологом желанного возвращения.

- Я так и знала, что ты рано или поздно меня бросишь. Что, не хватает мужества признаться в этом мне в глаза? Пришлешь потом фото на долгую память, на фоне небоскреба, с надписью «Прощай, голубка!», так да? Это все, что я заслужила? – голос плавно перешел на визг, а это было гораздо противнее обычных в такой ситуации слез.
- Слушай, да тебе в писатели нужно записываться! Или подрабатывать платным свидетелем в суде. Складно придумываешь, да еще и свято веришь в собственный лепет. Я уже сказал тебе, - еду в командировку, ровно на неделю. Ты же сама видела дату обратного рейса на билете!

Роб изо всех сил старался сдерживать нахлынувшее раздражение. Врач обнадежил, что капризность вскоре должна пройти, ну, в крайнем случае, пройдет после родов. А чтобы легче было выдержать оставшиеся пять месяцев, он и подписался на эти командировки. Эта – на неделю, но в дальнейшем обещали и на дольше.
- Дорогая! Я же не виноват, что у меня мало вещей, и они мне все нужны в командировке. А альбом я взял с собой, чтобы ты всегда была со мной рядом. Покажу сослуживцам, какая ты у меня красавица. Обзавидуются!
- Обзавидуются?! А что же ты тогда не взял меня с собой на банкет по случаю открытия новой студии? Боишься потерять репутацию холостяка? Ты стесняешься предъявить меня своим друзьям! Ты меня просто не любишь! – расплакалась вконец Эмма.
- Не нужно поливать мой лимонник соленой жидкостью! Мы любим сладенькое.
- Издеваешься? – Эмма схватила несчастное деревце и вырвала его с корнем. Горшок упал на пол и вдребезги разбился. Ноги Роба припорошило землей.
- Ах, так?! – Роб схватил розу... но, подумав, осторожно вернул цветок на место и, схватив чемодан, быстро выскочил из дома.
- Можешь и не возвращаться! – донеслось вдогонку.
Господи! Да что это с ней такое?! Эмма и сама не понимала, что происходит. Немного придя в себя, она ужаснулась собственной ярости и жестокости. Зачем-то сломала пополам лимонное деревце? Это же его деревце! В это время голубь с силой стукнулся в оконное стекло. По спине женщины побежали мурашки, и выступил холодный пот. Она ясно ощутила шевеление внизу живота... Первое шевеление младенца!

- Сын! Ты прости меня, сынок. Может, еще все обойдется? Господи! Прости меня!- Эмма медленно опустилась прямо на рассыпанную по всему полу землю, крепко обхватив живот руками. Врач велел запомнить дату первого шевеления.... 11 сентября... Не забыть бы....11 сентября...

Рейс почему-то задерживался, и все пассажиры толпились возле стойки регистрации.
- Вы не знаете причины задержки? – конопатая девушка пыталась заглянуть в лицо Робу, изрядно согнувшись для этого. Она была, как минимум, на полторы головы выше всех рядом стоящих, в том числе и его.
- Бомба на борту! – неудачно пошутил толстый немец в клетчатой рубашке. Его тут же отвели в сторону охранники и быстро и энергично объяснили ему правила хорошего тона, включая все особенности вокзальной суеты.
- Вульф! – вернувшись в очередь, представился раскрасневшийся немец.
- Роб! – мужчины обменялись ободряющими взглядами, сопровождая их крепким рукопожатием.
- Диана! – вмешалась конопатая. На что обернулись все присутствующие. Вот уж где родители погорячились с именем!
- Вернее, полторы! – не удержался съязвить явно обкуренный парень маленького роста.

- Вульф, вам не удалось выяснить, что там за причина? Я ужасно боюсь технических неисправностей. – Диана, давно привыкшая к насмешкам, искусно скрыла внутреннее смущение.

- Да не волнуйтесь вы так! Все будет хорошо. Вот увидите, скоро нас пригласят в самолет, а затем предложат горячительные напитки - для снятия стресса, – это вмешалась в разговор милая девушка, блондинка, с пушистым, розовым зайцем в руках. Хотя нет, не вмешалась, разве может вмешаться столь очаровательное создание. Она оживила беседу и внесла надежду на возможность приятного полета.

- Луиза! - бархатным голосом продолжила она, пытаясь пожать сразу четыре протянутые для приветствия руки.
В это время, действительно, объявили посадку.

- А где ваш ребеночек? Это же его зайка? – держась одной рукой за маму, а другой, потянувшись к мягкой игрушке, спросила темнокожая девочка, с миллионом ярких косичек на голове.
Детская непосредственность застала Луизу врасплох и потому, крепко прижав зайца к груди, она призналась:
- Да! Это его игрушка, но... эээ… он еще не родился... или она... А как тебя зовут? – постаралась сменить тему окончательно смутившаяся девушка.
- Лесли! Правда, красивое имя? – и, не дожидаясь ответа громко, чтобы все услышали, добавила – А у меня папка нашелся! Мы теперь к нему едем! Это мама его потеряла, когда меня еще не было. Она всегда все теряет, а бабушка ее за это ругает. Вот я бы не потеряла! Но я тогда была в другом месте. Мама, а где я была?
- Тебя еще не было вообще! Извините! – мамочка напрасно пыталась вытянуть свою бойкую дочурку из центра образовавшегося круга умиленно улыбающихся пассажиров.
- Как это вообще? Я была! Я даже очень была, только забыла где. – девочка нервно затеребила торчащие во все стороны косички.
- А как зовут твою маму? – пришла на помощь Луиза, испугавшись одной только мысли, что и она может однажды попасть в подобную ситуацию.
- Смотря куда зовут?! – снова сострил явно довольный собственным остроумием карманный вариант мужчины. Возможно, после третьей шутки его, наконец, заметят.
- Гейл! – представилась негритянка, всем своим видом показывая свою глубокую благодарность за смену темы:
– Уже объявили посадку, давайте поторопимся!
- На собственные похороны еще никто не опазды... – парень буквально захлебнулся на последнем слове под пристальными, явно осуждающими взглядами окружающих. Теперь его заметили все! Быстро перекрестилась суеверная старушка, а стоявшие сзади нее молодожены дружно покрутили пальцами у виска.
- Извините, что-то у меня сегодня не тот настрой, – невнятно пробурчал себе под нос незадачливый юморист и, нахлобучив поглубже кепку с длинным козырьком, попытался скрыться от настороженных взглядов окружающих.

- Может, он террорист? – встревожено предположила старушка.
- Террористы шутить не будут. Они молча вас взорвут! – успокоил как мог Вульф, но, опомнившись, поправился: – В смысле, они бы не стали привлекать к себе внимания, как этот шпанец!
Настроение все же было подпорчено, и все молча сосредоточились на посадке.
Уже в салоне самолета Роб обнаружил, что ему несказанно повезло с соседями. Слева от него села блондинка, а справа, у окна, расположились немец со старухой. Напротив, через проход, с шумом устраивались знакомые мама с дочкой. Шум, как всегда, исходил от голосистой Лесли, по-детски откровенно претендующей на место у окна, занятое Дианой. Судя по всему, у последней были веские причины отказать напористой малышке, что она и пыталась сделать как можно деликатнее:
- Извини, малыш, но я могу летать только у окна, у меня... в общем, фобия у меня такая. Мне нужно видеть открытое пространство. А ты можешь сесть рядом со мной и смотреть в мое окно. Идет?
- Идет?! Да ты же загораживаешь мне все окно! Мама, купи мне тоже фобию на место у окна!
- Это невозможно купить, глупенькая! – мама-Гейл залилась раскатистым смехом, чем снова привлекла всеобщее внимание. Обиженная Лесли уже показывала свой розовый язычок не сдающейся конопатой дылде, что говорило о несказанной зависти и временном отсутствии аргументов для продолжения спора. Возможно, она бы и собралась с мыслями, но в это время ее внимание отвлекла похожая на куклу Барби стюардесса, приступившая к объяснению техники безопасности на борту. Потом защелкали замки пристегнутых ремней, и... каждый мысленно взлетал вместе с самолетом.

- А вы хорошо переносите взлет! В вашем-то положении. – Роб искренне хотел начать беседу с комплемента, но, заметив недоумение в глазах Луизы, поспешил добавить:
- Моя девушка тоже беременная, пятый месяц. Так ее тошнит от всего, даже от меня! Надеюсь, что это не повлияет на формирование сыновней любви ко мне. Вдруг и чувства переходят в плод? Вместе с кровью и вообще... Как вы думаете?
- Не говорите глупостей, ваша жена, наверняка, вас очень сильно любит, потому и носит вашего ребенка под сердцем. А почему вы уверены, что это сын?
- Сначала убедись, кто отец, – издевательски прозвучал знакомый, прокуренный голос откуда-то сзади.
- Как вежливо попросить человека держать язык за зубами, пока они целы? – задал вопрос Роб, глядя прямо в глаза Луизе. Затем молодые люди резко и одновременно повернулись назад, просунув свои головы в проем между спинками сидений и, не сговариваясь, громко произнесли одно и то же:
- Заткнись!
Отчего «карманная версия мужчины», которого еще больше уменьшал огромный размер его кепки, вжался в кресло так, что сровнялся с подлокотниками.
- Жаль, что я упаковал фотоальбом в чемодан. Но, как только мы получим свой багаж, я непременно покажу вам снимок, где…
- Если долетишь, – прошипело откуда-то из-под кресла. Старушка снова перекрестилась и полезла в сумочку за снотворным. Даже у немца на этот раз не выдержали нервы:
- Слышь, ты, молокосос! Закрой свой поганый рот, иначе остаток пути проведешь в сортире! – Изогнувшись, насколько ему позволяло авторитетное пузо, Вульф пытался вытянуть парня из-под своего кресла.
- Успокойся, Ганс! – похоже, шутник не на шутку испугался. – Ты что, юмора не понимаешь? Ладно, отвяжись! Не буду больше, слово даю!

Луиза нервно теребила зайчонка. Она ужасно не любила скандалов и была слегка суеверна.
- Не надо было мне лететь этим рейсом, – еле слышно прошептала она, перебирая в мыслях все фразы этого шута и сопоставляя все остальные приметы: утром облилась кофе, и пришлось снять любимое платье; потом, лифт не работал, пошла пешком; бронь отдали другому, еле уладила вопрос с билетом.
- Ну что вы, не берите в голову. Если верить приметам, так мне вообще не надо было из дома выходить после того, как моя благоверная уничтожила символ моей жизни, да еще и посыпала мне дорогу сырой землей. – Тут он понял, что лишь усугубил ситуацию своей болтовней. Девушка сидела бледнее некуда, и глаза наполнились подкупающей мужское сердце слезой.
- Мне ведь очень важно долететь, – дрожащим от волнения голосом начала свой рассказ Луиза. – Джон даже не знает, что я беременна. И что я давно ушла от своего бывшего парня, расторгла помолвку. И что решила принять его предложение, об этом он тоже еще не знает, хочу сделать ему сюрприз. Как вы думаете, с мужской точки зрения, это ничего, что я сюрпризом лечу?
- А сколько вы не виделись?
- Пять месяцев и одиннадцать дней! – не задумываясь? ответила Луиза, что говорило о ежедневном подсчете протяженности разлуки и важности предстоящего свидания. – А встречались всего три недели. Вместе отдыхали в горах. Все было так случайно!.. Я долго не могла поверить, что это всерьез.
- Ну, вы же созванивались?
- Нет. Я не подходила к телефону, когда высвечивался его номер. Он вообще, наверное, думает, что я приняла решение не в его пользу, и мы, сыграв свадьбу, уехали в Австралию, как и собирались еще в прошлом году. Я даже на его ежедневные е-мейлы ни разу не ответила. Да он и не пишет последнее время, только знаки вопросов присылает... и счетчик времени. Вот почему я точно знаю, сколько мы не виделись. – Луиза перешла на доверительный шепот, указывая кивком головы на похрапывающую во сне старушку.
- Почему же вы ничего не сказали ему о ребенке? Это от него ребенок? – кивнув в знак согласия и тоже перейдя на шепот, спросил Роб.
- Да, но… мне необходимо видеть его глаза, когда я буду ему об этом говорить. Вдруг он не захочет этого ребенка? А еще хуже – не поверит, что это от него, что тогда?
- Знакомый синдром недоверчивости. Не нужно думать за него! Вы ж ему даже шанса пока не дали проявить себя как отца будущего ребенка! Уж вы то, я был уверен, полная противоположность моей... девушки.
- Вот видите, девушки! Она тоже не дала вам проявить себя ответственным отцом и жениться на матери своего будущего ребенка? Вы даже женой ее до сих пор не зовете!
Роб честно пытался найти ответ на этот вопрос в своей голове и впервые осознал, что именно это могло стать причиной нескончаемых нервных срывов некогда спокойной и веселой Эммы.
- Сначала я думала, проверю его месяц-другой. Посмотрю, как себя поведет. Будет ли искать, звонить, писать… Да и себя хотела проверить, действительно ли я его настолько люблю, что готова стать его женой? Месяца через три поняла, что очень сильно его люблю, но испугалась… А что я ему скажу? Чем оправдаю свое молчание?
- А теперь? – не выдержал до сих пор притворяющийся задремавшим немец – Извините, я все слышал. У меня дочь-невеста, очень волнуюсь за нее.
- А теперь мне ничего не стыдно. Я поняла, что жить без него не могу! И ребеночка нашего люблю! Больше жизни люблю! И он его полюбит! Правда же? – девушка с надеждой смотрела в глаза Роба, представив себе на минуту другое, родное лицо.
- Не-пре-мен-но! – уверенно отчеканил будущий отец своего сына. Он вдруг почувствовал непреодолимое желание вернуться скорее домой и, схватив Эмилию на руки, закружить ее в долгом вальсе. А потом бережно поставить на пол и, припав на одно колено...
- Я женюсь! – вдруг радостно воскликнул Роб. - Непременно женюсь! Сразу по возвращении!
- Это надо отметить! – между спинками кресел просунулась заискивающая физиономия под огромной кепкой.
- А почему нет?! Давайте закатим банкет! Позвольте поинтересоваться вкусами моих попутчиков? – спросил Вульф и уверенно нажал кнопку вызова стюардессы.
- Если вон та группа студентов еще не выкачала весь спиртной запас этого великолепного лайнера, я буду... э-э-э ... русскую водку! – при этом Роб сделал круглые глаза, как бы удивляясь собственной смелости.
- Мне, пожалуй, виски. А вы? – Вульф вопросительно глянул на девушку.
- Да и я выпью немного, красного вина. – присоединилась Луиза, поддавшись общему приподнятому настроению. К тому времени, как подошла приветливая стюардесса, с выбором определился и «юморист», назвавший наконец-то свое имя:
- А Сержик будет пиво! – и, словно оправдываясь перед удивленно посмотревшими на него попутчиками, добавил:
- Ну не косяк же заказывать?!
Все дружно засмеялись. Похоже, на этот раз шутка Сержа была единодушно принята.
Лесли, наконец, подружилась с долговязой Дианой и, сидя у нее на коленях, пыталась выдернуть наушники из ушей своей матери.

- Ну, дай мне хоть здесь позаниматься! Вы не поверите, Диана, но эта девчушка стоит мне трех пацанов, настолько она непоседлива. У меня скоро интервью, есть вероятность получить очень выгодное место. Мне нужно подготовиться. Я музыкант. Вот наигрываю, потом слушаю и анализирую...
- Как интересно! Можно и мне послушать? – Диана бережно, словно прикасаясь к самой музыке, взяла из рук Гейл наушники, но очень быстро вернула их обратно.
- Извините, у меня синдром... Ну, в общем, я не переношу скрипку, к сожалению, – и, чтобы замять неловкость, тут же предложила увлечь Лесли игрой:
– Мы вам больше не будем мешать, занимайтесь до самой посадки.
- Вот спасибо-то! – обрадованная Гейл снова окунулась в мир родных звуков, нахлобучив прямо на наушники плотную, вязаную шапочку, которая уже не раз выручала ее в подобных случаях. Она свернулась калачиком и закрыла глаза ...
- А ну-ка, угадай, что у меня в левом кармане? – многочисленные веснушки выстроились бабочкой под сощуренными, хитрыми глазами Дианы.
- Еще один синдром? для меня? – наивно спросила Лесли и тут же поняла, что не угадала, потому как молодожены, сидевшие ссади, залились дружным смехом, а ее долговязая подружка обиженно поджала губы.

Как ни старалась Гейл оставаться хладнокровно-самокритичной, музыка уносила ее воображение все дальше и дальше… на святые подмостки, с толпами благодарных поклонников, охапками цветов и восторженными криками...

Крики? Что это?.. Почему кричит Лесли?!.. Это уже не воображение! Гейл резко открыла глаза и почти подскочила в кресле. В ушах все еще играла музыка, но сквозь нее отчетливо доносился многоголосый истерический плачь и дочуркино: «Мамочка! Мне страшно!».

Срывая одной рукой шапочку вместе с наушниками, а другой, прижимая к себе плачущую дочку, Гейл обратилась к стюардессе, стоявшей в проходе, с подносом в руках:
- Что происходит? - но вместо ответа на нее посыпались разноцветные бутылочки со спиртным. Затем и сама стюардесса рухнула на пол, ударившись головой о подлокотник Гейл. Впереди сидевшие студенты бросились ее поднимать. Гейл почти в отчаянии повернулась к Диане, но вопрос застыл на губах. Диана сидела в неестественно остолбеневшей позе. На бледном, как полотно, лице жутковато светились наполненной слезой выпученные от страха глаза.
- У вас веснушки п-пропали... - прошептала Гейл и еще крепче прижала к себе плачущую Лесли. – Объяснит мне хоть кто-нибудь, что здесь происходит? Мы что, падаем?! – Гейл встала в полный рост. Странно... более чем странно. Почти все щелкают мобильниками.
- Люди, ради Бога, скажите мне, что происходит?! – выкрикнула она в отчаянии.
- Мама! Дядька сказал, что мы все умрем за какого-то Аллаха. И еще, что мы можем позвонить. Сядь, мам, пожалуйста! Мне так страшно... – Лесли смотрела на мать снизу вверх. Она была похожа на коричневое солнышко. Разноцветные косички-лучики торчали во все стороны. А в самом центре... молящие о пощаде детские глаза. – Мам, а давай выйдем из этого самолета, а?.. Я не хочу тут больше ехать!
- О, мой Бог! – Гейл буквально упала обратно в кресло и стала неистово целовать и гладить дочь, не зная, как ее успокоить и чем загладить вину своей беспомощности.

Роб судорожно набирал номер домашнего телефона. Уже третий раз занято. Если Эмма болтает с подружкой, то это надолго. Как жаль, что на автоответчике его собственный голос. Хотя бы еще разок ее услышать. Кто знает, сколько осталось времени?!… Рядом сидящая Луиза теребила в руках телефон и напряженно смотрела в иллюминатор, явно не решаясь позвонить.
- А вы почему не звоните? Это, конечно, не мое дело, но...
- У меня больше нет никого, а ему лучше и не знать, что мы... что я к нему ехала. Он уже свыкся. Еще немного, и забудет. А так, если еще и о ребенке скажу, ему будет больнее...
- Можно тогда мне воспользоваться вашим телефоном, раз уж вы все равно... – почти прокричал немец и, не дожидаясь ответа, выхватил его из рук Луизы.
- Я вот все думаю, зачем тянула?... Мы уже несколько месяцев могли быть вместе. Жить вместе. Жить... Ведь мне бы тогда не пришлось сегодня лететь. Я чувствовала, что мне не нужно было сегодня лететь! – Луиза будто и не заметила грубой выходки Вульфа. Она продолжала смотреть в окно, словно боялась увидеть в глазах людей подтверждение страшной неизбежности. Вульф громко плакал в трубку, разбавляя немецкую речь грубым английским сленгом. И никто его не осуждал.
- Тише, Вульф, тише, миленький. А то бабушку разбудите. Пусть хоть одна умрет счастливой... А вы, Роб, не бойтесь с автоответчиком разговаривать. Сейчас вроде и впустую, зато, потом.... ей будет что сыну... Я думаю, мне было бы... если наоборот. Но, увы... – Луиза изо всех сил старалась не разреветься. Сработала выработанная еще в приюте привычка – никогда не плакать.

- Вы сильная женщина, хоть и хрупкая на вид. Простите... - Роб решительно нажал кнопку повтора и, глубоко вздохнув, приготовился говорить.

Эмме, наконец-то, удалось закончить неприятный разговор с матерью. Сколько можно твердить одно и то же?! Когда свадьба? Когда свадьба? Никогда! – отрубила Эмма и бросила трубку. Телефон зазвонил снова.

- Ни-за-что! – прошипела Эмма и гордо прошла в ванную комнату. – Я даже не стану подслушивать, что ты мне там наплетешь на автоответчик, – она плотно закрыла за собой дверь и включила душ. Потом, подумав, включила еще и радио.
Взволнованный голос диктора сообщил о странном звонке в редакцию.Позвонил какой-то сумасшедший и требовал подключить его в прямой эфир. В противном случае, шантажист обещал взорвать самолет с пассажирами. Эмма быстро выключила приемник, словно могла этим предотвратить трагедию.
Совершенно пропало желание принимать душ. Перекрыв воду, Эмма отчетливо услышала голос Роба. Так это звонил он?! Эмма быстро выскочила из ванной и присела на корточки рядом со стоявшим возле софы телефоном, пытаясь успокоить дыхание и уловить смысл сказанного. О чем это он?
- ...но бывают разные ситуации в жизни, сынок, если не знаешь, как поступить, - просто старайся никого не обидеть, - и получится правильно. А главное, мамку береги, она у нас хорошая, но слабенькая. Ты помоги ей стать сильнее... Прости меня, сынок, что не смогу взять тебя из роддома... И на свадьбе твоей не спою... Кстати, гитару мою сбереги, это гитара твоего деда. И обязательно научись играть, у нас в роду все мужики играют... и поют... Пели... Я бы тебе спел колыбельную. Я бы пел тебе каждый вечер! И на рыбалку бы с тобой ... и в зоопарк... и что там еще бывает... О, Господи, милые мои, как я вас люблю! Эмма, прости меня! Я всегда хотел на тебе жениться, только поздно это понял. Родная, я чувствую, что ты дома. Пожалуйста, возьми трубку! Я очень хочу услышать твой голос... Ты не можешь отказать мне в последнем желании, я же не шучу!

В самом центре салона вдруг встала девушка и, отчаянно жестикулируя, стала кричать что-то на ни кому не понятном языке. Она то прижимала руки к груди, то простирала их к пассажирам, словно умоляя их о чем-то.
- Что она хочет? – прервал свой монолог Роб. – О чем она просит?
- Она отстаивает свое право на последний звонок... – монотонно, не отрывая взгляда от иллюминатора, пояснила Луиза. – У нее просто нет мобильного телефона.
Роб нажал на сброс и протянул трубку девушке. Где-то в Сибири раздался длинный телефонный звонок. Дома никого не было... не было даже автоответчика. Света набрала номер городской службы спасения...
- Я лечу в самолете под чужим именем Ганна Кохан. Мы сейчас летим очень низко над Нью-Йорком. Нам сказали, что всех нас сейчас убьют... Сообщите об этом на 6-17-32 , Нине Георгиевне... я ее дочь Светлана Родина. Здесь так страшно... Скажите маме, я ее очень сильно люблю и хрхрххх.......
- Вызов принят,- по инерции ответила телефонистка...

Отрывок из "Сидхархи" Германа ГЕССЕ

Нет, мир совершенен во всякое мгновение; каждый грех уже
несет в себе благодать, во всех маленьких детях уже живет старик, все новорожденные уже носят в себе смерть, а все умирающие -- вечную жизнь. Ни один человек не в состоянии видеть, насколько другой подвинулся на своем
пути; в разбойнике и игроке ждет Будда, в брахмане ждет разбойник. Путем глубокого созерцания можно приобрести способность отрешаться от времени, видеть все бывшее, сущее и грядущее в жизни, как нечто одновременное, и тогда все представляется хорошим, все совершенно, все есть Брахман.
Оттого-то все, что существует, кажется мне хорошим: смерть, как и жизнь, грех, как и святость, ум, как и глупость -- все должно быть таким, как есть.
Нужно только мое согласие, моя добрая воля, мое любовное отношение -- чтобы
все оказалось для меня хорошим, полезным, неспособным повредить мне. На собственном теле и на собственной душе я убедился в том, что мне нужен был грех, что и сладострастие, и стремление к земным благам, и тщеславие -- мне нужны были в такой же степени, как и мое постыдное отчаяние, дабы наконец отказаться от противодействия миру, дабы научиться любить его таким, как он есть, не сравнивая его с каким-то желательным, созданным моим воображением миром, с придуманным мною видом совершенства.
_________________
"Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать"
/Л.Н. Толстой/

Вспоминая "Лолиту"...
Первый поцелуй(от автора).
Зарисовка
Когда я была совсем маленькой девочкой я мечтала.
Вам покажется странным, но я мечтала о любви, и о первом поцелуе с мужчиной.
Я и тогда точно знала, как должен пахнуть мужчина, который поцелует меня впервые в моей жизни. Не знаю почему, но не мальчика я представляла себе. Представляла мужчину, красивого очень молодого, но уже вполне зрелого...и, что ещё более странно, но именно так это и произошло.
Мне тогда было лет десять.
Этот мужчина был гостем в нашем доме. Он пришёл в детскую, тогда, когда все другие гости собрались за большим накрытым столом в большой комнате...и предложил мне рассказать сказку на ночь. Я так была рада его вниманием, и он что-то рассказывал. Я не помню сказки, я помню какие-то необычные полные грусти и нежности стихи...о чём? Не помню, но ещё помню его глаза, они были очень печальные и голубые-голубые. От него очень приятно пахло мужским одеколоном...и, он, уходя, прильнул к моим губам долгим и глубоким поцелуем.

/сентябрь, 2006 год/

Очень красивая песня. Лучше бы её послушать ...

Латина-Дворовая
(Я закрываю глаза…)

Музыка: А. Градский
Стихи: А. Градский

Я никого не выбираю.
Я никого не догоняю.
Я обвиняю,
Но я закрываю глаза
На все на это и
На чудеса ада и рая
Я эту боль не променяю.
Я сочиняю,
И я закрываю глаза.

И эту грязь,
И эту ересь,
И эту мразь,
И эту прелесть
Я понимаю,
Но я закрываю глаза (за это буду наказан)…
И эту спесь,
И эту помесь,
И эту сладкую месть,
Словно повесть,
Я буду читать, ну, а после
Закрою глаза...

Я не спасусь.
Я не достану.
К этому берегу
Я не пристану,
Но не перестану
Я веровать в право руля.
Вправо ли руль,
Слева ли ветер -
Как мы увидимся на этом свете,
Или на том,
Где шумят у реки тополя...

Я никуда не собираюсь.
Я никому не доверяю.
Я проверяю
Замки и засовы в бреду.
И ото всех я запираюсь.
И никому не открываю.
Что-то теряю,
А что-то никак не найду.

Я никогда не успокоюсь.
Лучше под нож,
Или под поезд.
Где ни укроюсь -
Там и настигнет гроза
На месте...
Мне эту месть
Сдали по смене.
Но эту чёрную весть об измене
Я первым узнаю
И, всё же, закрою глаза..

......когда слушаешь подобные вещи, понимаешь каждой клеточкой, насколько жить лучше и интереснее и полноценнее, чем наблюдать, и насколько прекрасна эта наша жизнь. Лучше бы в ней участвовать...
Спасибо всем, кто здесь "живёт".

Паоло Коэльо о потребности любви.

Мы все нуждаемся в любви.
Любить - часть человеческой природы, так же как и есть, пить и спать. Иногда, когда мы остаемся совершенно одни, наблюдая красивый закат солнца, мы думаем: "Эта красота не важна, поскольку мне не с кем разделить ее".
В такие моменты мы должны спросить: как часто нас просят полюбить, а мы отворачиваемся?
Сколько раз мы боялись сблизиться с кем-нибудь и без сомнения сказать, что мы любим этого человека?
Берегитесь одиночества. Оно подобно зависимости от самого опасного наркотика.
Если закат солнца больше не имеет для вас смысла, станьте скромнее и отправляйтесь на поиски любви.
Знайте, что - как и другие духовные благословения - чем больше вы хотите дать, тем больше вы получите обратно.

Немного из моего...

«Утро»(от автора)
…когда рано утром я еду через поля, прилегающие к посёлку «Мурино», что в самой близи от Питера, наблюдаю такую красоту, что дыхание прерывается...
Туман тонкой, прозрачной простынкой покрывает луга и поля. Постепенно он поднимается чуть-чуть над землёй, и будто замирает в прелестной дрожи.
И лес, окаймляющий все эти поля с трёх сторон, кажется совершенно не доступным и затянутым плотной дымкой, которая начинается у его подножия и тянется вверх до самого высокого неба. Вся эта влага имеет странный цвет, серый, но очень нежный и слегка лиловый.
Под влиянием подобных наблюдений, охватывает необычное чувство родства с этой самой прелестью, с этим туманом, что вольготно развалился в наших окрестностях, в эти далеко уже не первые осенние дни, но первые холодные и уже морозные.
А небо, оно будто истосковалось по осени, настоящей, которая мучительно переступает славное и тёплое лето, будто ей тоже жаль отпускать его.
Но всему своё время, и мы наблюдаем этот переход из лета в осень, как разлуку с другом!
Небо теперь имеет тоже свой, другой цвет, в него добавили много грусти, она кутается и в серое, и в серо – голубое….
2001г


Под влиянием востока...
*
Посмотрите на луну, сияющую высоко в небе, а теперь на озеро у ваших ног, - вы увидите, как одно отражается в другом.
Пусть и ваши заботы отра¬жаются в вашем сознании так же бесстрастно и без¬мятежно.
Небесное счастье можно найти и на земле. Земные радости тоже могут принести небесное блаженство.
*
Будет солнце светить нашим мыслям
Лунный свет тела обласкает
Я чувствую твоё приближение
Когда я думаю о нас…
*
Моя кожа нежная и прохладная,
И когда ты к ней прикасаешься, она становится тёплой и податливой, словно хорошая глина в руках опытного гончара.
Мои губы мягкие и подвижные в ожидании твоего поцелуя,
И когда ты прикасаешься к ним своими губами, они превращаются в пламень.
Когда я вижу тебя - моё сердце стучит чаще...
Когда я слышу тебя - моя душа блаженствует и ликует.
Ты как радость.
Ты в моём сердце.
Я – твоя судьба, на мечту похожая.

27/05/04

- “Как больно, милая, как странно:
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой
Не зарастет на сердце рана..."
Лишь стоном в светлом поднебесье
"Как больно, милая, как странно -
Тобой дыша, не быть с тобой"...

- А я - люблю - Тебя - безмерно,
Мой милый, так неодолимо...
А я - люблю - Тебя - безмерно,
Всей нежностью - к Тебе - стремясь.
Тебя дыханием - согрею,
Окутав сумеречным дымом,
Тебя - дыханием - согрею,
И чтобы вечер - лишь для нас...

- Как больно, милая, как странно...
Закат поджег седые тучи
Как больно, милая, как странно -
Не ощутить Твоей руки
Глаза туманом застилает
Осознавание разлуки
Как больно, милая, как странно
Как тяжела - печать тоски...

- А я дождусь Тебя. Поверь мне,
Мой Милый, даже сквозь туманы.
А я дождусь Тебя. Поверь мне.
Когда-нибудь сквозь пелену,
Сквозь - расставанья - шлейфом белым
Иль - желтым солнцем - утром ранним,
Сквозь - расставанья - шлейфом белым
Иль - росчерком пера - скользну.

- Как больно милая, как странно...
Лишь наши души, нас покинув
"Как больно, милая, как странно"
Шепнут друг другу в полутьме.
Шепнут - и за руки возьмутся,
И - тишина падет над ними.
Как больно милая, как странно -
С Тобой встречаться лишь во сне.

- И неизведанной вселенной
Прекрасной, сколь необъяснимой,
И неизведанной вселенной
Единой до скончанья лет,
Мы тихим вальсом старой Вены
Исполнимся с Тобой мой Милый.
Мы тихим вальсом старой Вены
Сомкнем - объятия планет.

- Как больно, милая, как странно.
Любовь и грусть - неразделимы,
Как больно, милая, как странно
Сжимают сердце облака
И звезды в круге Зодиака
В одно - Твое - сложились имя.
Как больно, милая, как странно,
Что Ты - как прежде - далека..

- А я дождусь Тебя. Поверь мне,
Мой Милый, даже сквозь туманы.
А я дождусь Тебя. Поверь мне.
Когда-нибудь сквозь пелену,
Сквозь - расставанья - шлейфом белым
Иль - желтым солнцем - утром ранним,
Сквозь - расставанья - шлейфом белым
Иль - росчерком пера - скользну.

- Я на спине железной птицы
К Тебе - скользнет навстречу вечер
Я на спине железной птицы
К Тебе - с заката на восход
Любить Тебя - и боль, и счастье,
Жить - ожиданьем новой встречи
Любить Тебя - и боль, и счастье
Мой синий - c серым - небосвод....

- А я - к Тебе - звездой закатной,
И солнцем, и дождем по крыше.
А я - к Тебе - звездой закатной,
И на плечо - к Тебе - теплом.
Жить ожиданьем новой встречи -
Я вновь иду к Тебе - Ты слышишь?
Жить ожиданьем новой встречи -
Чтоб снова - мы с Тобой - вдвоем…

- И синей птицей с поднебесья
Я опущусь перед тобою
И синей птицей с поднебесья
Раскину крылья над тобой
Твой синий взгляд благословляя
Тебя дыханием согрею
Твой синий взгляд благословляя
Укроет вечер нас с тобой

(Илья Бестужев
Инесса Фотева)

В глазах пески зеленые
И облака.
По кружеву крапленому
Скользит рука.

То близкая, то дальняя,
И так всегда.
Судьба ее печальная —
Моя беда.

/Сергей Есенин/

Собеседница ( печатается с согласия автора А. Якушева)
01.12.1992

День уже близился к своему завершению. Этот день был обычным серым осенним днём. Никакие особые явления, типа дождя или ясного солнца не могли выделить его из однообразной картины осени. Такая мрачная погода не могла стать единственной причиной плохого настроения для большинства людей. Бывают дни, когда погода расслабляет, навевает сон, апатию, но сегодня — не тот случай. Был просто обычный серый день. Михаил сидел в маленьком баре на оживлённой улице и пил кофе. Этот бар считался популярным и никогда не жаловался на отсутствие клиентов. Хотя этот вечер не стал исключением, тем не менее, за столиками, рассчитанными на четверых, сидело по одному, по два человека. За стойкой стоял бармен средних лет с большой пролысиной и, без суеты, но быстро обслуживал клиентов.
Кофе у Михаила давно остыл. Заметив это, он большими глотками опустошил чашку и отправился за повторной порцией. Перед стойкой была небольшая очередь. Кто-то громко разговаривал, обсуждая меню, кто-то молча рылся в карманах, разыскивая удобные для расплаты купюры. Михаил ни кого не замечал. Он взял чашку кофе без очереди и направился обратно к своему столику. Только подойдя вплотную к нему, он заметил, что там уже сидели. Он немного помедлил. Ему стало неловко оттого, что он не заметил этого раньше, и его застали врасплох. Он, безусловно, хотел посидеть в одиночестве, но, во-первых, абсолютно свободных столиков не было, а во-вторых, само это место у стены в углу было ему очень приятно. Со слегка обиженным выражением лица, он занял своё прежнее место. Девушка, сидевшая за его столиком, заметила это замешательство.

— Я вам не помешаю? — извиняющимся голосом сказала она.
На самом деле она не чувствовала себя виноватой. Она видела, что молодой человек не окончательно освободил столик, но за всеми остальными сидели в основном парами и вели беседы, ей не хотелось быть свидетелем чужих разговоров.
Михаил сделал великодушное лицо и сказал, что девушка ему вовсе не помешает, но после этого он старался не отрывать взгляд от стола. Кофе был горячий, и они пили маленькими глотками. Девушка всё чаще и чаще поднимала глаза на Михаила и вскоре уже совсем в открытую стала его рассматривать. Молодой человек не выделялся на общем фоне броской одеждой или развязным поведением, но человек, способный заметить среди толпы неординарную личность, обратил бы внимание на этого сухощавого брюнета с выдающимися скулами и глубоко посажеными глазами. С одной стороны, казалось, он был чем-то озабочен, но на его лице нельзя было увидеть тень раздумий. Его не интересовали ни люди, входящие, выходящие, постоянно меняющиеся, ни телевизор, работающий в дальнем углу небольшого зала. Даже его собственный кофе, казалось, был ему вовсе не нужен. И всё-таки, не смотря ни на что, его глаза, в отличие от большинства глаз делового и праздного мира, как-то странно блестели. Было в них и что-то приятное, детское, и что-то пугающее, холодное.

— Почему вы на меня так смотрите? — он чувствовал на себе внимание девушки и произнес эту фразу с оттенком злости, не отрывая взгляд от своей чашки.
Девушка вздрогнула. Теперь он отомстил ей, смутив неожиданным вопросом. Она быстро опустила глаза, и легкий румянец появился у нее на щеках. Михаил действительно был жесток в эту минуту. Мало того, что девушка ворвалась на занятую им территорию, где он мог спокойно думать о своем, быть с самим собой. Этот стол, эти стулья и стена у него за спиной — только им было позволено находиться рядом и быть свидетелями событий, происходящих внутри него. Мало того, что она стала так открыто рассматривать его, она просто ему не понравилась с самого начала, и все тут.
Девушка не знала, что ответить, но отвечать что-то надо было.

— Извините, — произнесла она.
У Михаила сразу исчезла его напускная обиженная агрессивность. Он почувствовал, что "перегнул палку" своим резким тоном. Совсем ни за что обидел человека. Ему захотелось загладить свою вину, и он попытался завязать разговор:
— Нет, нет, вы меня не так поняли. Я просто захотел узнать, что вас во мне так заинтересовало?
— Не беспокойтесь, ничего особенного. Я немного задумалась.
Она собралась вставать, но молодой человек остановил ее:
— Куда же вы? Не сердитесь на меня, я просто сегодня немного устал. Я не хотел вас обидеть. Посидите еще немного. Пожалуйста.
Михаилу показалось, что его слова подействовали, и, набравшись уверенности в себе, он продолжил:
— И все-таки, о чем вы думали, когда смотрели на меня? Это не простое любопытство. Мне это важно.
Девушка пожала плечами.
— Не знаю. Вы какой-то необычный, не похожий на остальных.
Михаил посмотрел на собеседницу, а потом в зал и улыбнулся. Наступила короткая пауза. Слова девушки заставили его задуматься. С одной стороны ему было приятно, что девушка выделила его из посетителей бара. Но всегда чувствовал свою неординарность, но бывали моменты, когда это его тяготило.
Девушка потрогала ручку чашки.
— А вы, пожалуй, ни о чем не думали, верно?
— Да, я уже устал думать. Я понял, что это ни к чему хорошему не приводит. Чем больше думаешь, тем больше запутываешься в своей собственной жизни.
— Может вы и правы.

Каждый задумался о своем. Каждый ушел в себя, забыв, наверное, о том, что рядом сидит человек. Впервые за весь короткий диалог им обоим захотелось помолчать. Они не смотрели друг на друга, и со стороны можно было подумать, что сидят добрые друзья, зашедшие попить кофе. Казалось, они так долго друг друга знают, что им просто не о чем много говорить. Девушке не хотелось уже никуда идти. Если бы Михаил не был занят своими мыслями, он бы заметил отсутствующий взгляд девушки. Казалось, она охвачена какими-то переживаниями, но они не касались ничего внешнего. Что-то в ней самой боролось и вызывало беспокойство.

Из бара вылетели мальчишки, возмущенно крича друг на друга. Они настолько спешили, что не придержали дверь, которая, ускоряясь пружиной, звонко хлопнула. На фоне общего гула, из которого больше всех выделялся телевизор, стук входной двери не очень был заметен, но девушка вздрогнула, и это вывело ее из состояния задумчивости.

— Скажите, — нарушила молчание она, — а зачем вам так необходимо было знать, что я о вас думала?

Михаил секунду помолчал.

— Вы знаете, мне просто стало интересно. Я очень редко привлекаю к себе внимание. В основном это либо какое-то пренебрежение, либо пустая болтовня, заигрывание каких-нибудь девиц. Я впервые ощутил на себе такой серьезный взгляд.

Он помолчал, а потом добавил:

— Честно говоря, мне, к тому же, хотелось с кем-то поговорить. Я уже давно заметил, что самое лучшее общение, более полное, получается, почему-то, между мужчиной и женщиной. Как-то быстрее находится взаимопонимание. Не знаю почему, но очень трудно представителю своего пола начать рассказывать о себе самое сокровенное. Я заметил это не только за собой. Многие женщины, с которыми я разговаривал, соглашались со мной. Девушка понимающе кивнула головой и добавила, что сама она часто замечала такое, но никогда не придавала большого значения. Она считала, что все это из-за взаимной симпатии мужчины и женщины и желания находиться рядом с тем человеком, который тебе приятен.

После её слов воцарилась очередная продолжительная пауза, которая начала угнетать Михаила. Он стал усиленно искать тему для разговора. В душе было много наболевшего, но говорить об этом сейчас он не хотел. Не настала еще такая высокая степень отчаяния, чтобы незнакомому человеку с первых же слов раскрывать всю душу. И тут пришла спасительная мысль.

— Как вас зовут? — спросил он, стараясь скрыть свою радость, вызванную быстро найденным решением.

Произнеся эту фразу, он ужаснулся. Ему показалось, что она прозвучала пошло. Что девушка может о нем подумать, как об очередном донжуане, с которого, наконец, слетела маска изощренности, и он открыл свое настоящее лицо и свои вполне однозначные намерения. Но к великому его удивлению, девушка сказала, что ее зовут Людмила так, будто давно ждала этого и сразу задала встречный вопрос. После официального знакомства беседа пошла оживленнее. Они рассказали о себе друг другу. Во время этой беседы Михаил поймал себя на мысли, что Людмила ему уже давно нравится. Светлые волосы, слегка касающиеся плеч, ярко голубые глаза и редко появляющаяся, но ослепительная улыбка — все это как будто только сейчас возникло, словно какая-то паранджа закрывала этот нежный и благоухающий цветок. Вспомнив свое отношение к ней в начале встречи, он не мог понять, как это он пропустил, не заметил такую перемену в себе. Прокручивая в памяти весь разговор, он пришел к выводу, что это произошло почти с первых же минут беседы, когда девушка захотела уйти. Большую роль в этом сыграл ее голос. Когда молчала, она не вызывала особых симпатий с его стороны. Но стоило ей заговорить, как Михаил почувствовал, что все его тело обдало каким-то потоком. Призрачный, жемчужный свет струился в ее голосе. Тогда Михаил был еще полон своих обид и не обратил на это внимания, но сейчас, слушая свою собеседницу, он ощущал музыку в ее голосе.

Людмила молчала и вопросительно смотрела на молодого человека. Он опять почувствовал себя неловко, поняв, что прослушал какой-то вопрос.

— Я сейчас, наверное, похож на клоуна, — виновато улыбаясь, начал он, — который берет один предмет и роняет другой. Я немного задумался. Я вспоминал самое начало нашей встречи и пропустил то, что происходит сейчас.

Людмила смотрела на него слегка исподлобья и лукаво улыбалась.

— Я спросила, не пора ли нам покинуть это место?

— Да, конечно, я должен был сам вам это предложить.

— Но вы же были заняты воспоминаниями.

Они оба рассмеялись. Оставив за спиной дверь бара, они направились в сторону парка.

Идя по улице, они стали свидетелями одного события, которое взволновало Михаила. Перейдя дорогу, они услышали сзади пронзительный визг по асфальту. Моментально обернувшись, Михаил увидел, как легковая машина врезается, залетая под выступающий кузов стоящего на светофоре грузовика. Жертв не было, но капот автомобиля стал похож на скомканный лист бумаги. Михаил стоял как вкопанный.

— Пойдемте, Миша, ничего особенного не случилось, все живы.

— Да, да, сейчас, — потрясенный, он не двигался.

Людмила удивленно посмотрела на него.

— Со мной в первый раз такое, — казалось, он не отвечал ей, а говорил сам себе, — я часто вижу на улицах битые машины, толпы людей вокруг них. Чаще всего — это случаи более серьезные, чем этот. И каждый раз, когда я проходил или проезжал мимо, ловил себя на мысли, что никогда не видел самого момента столкновения, никогда не был свидетелем того, как это произошло. А вот сегодня вдруг это случилось. Честно вам скажу, я испытал своего рода удовольствие оттого, что сегодня случилось то, что почему-то не случалось раньше.

Закончив свое объяснение, Михаил вопросительно посмотрел на девушку, ожидая ее мнения по этому поводу. Но, в принципе, и так было ясно, что у каждого может быть свое личное отношение к тем или иным мелочам нашей жизни, и он не удивился, не услышав в ответ ничего. До парка оставалось совсем немного, и они прошли этот путь молча.

Выбрав подходящую скамейку, они сели, и Михаил закурил. Оказалось, что Людмила тоже курила, и он предложил ей сигарету, Молчание нарушила девушка.

— Теперь, я думаю, после этого события в вашей жизни что-то изменится или уже изменилось?

Молодой человек удивленно посмотрел на нее.

— Что вы имеете в виду?

— Если человек испытывает что-нибудь впервые, это обязательно как-то отразится на нем. По крайней мере, мне так кажется.

Она посмотрела на Михаила и улыбнулась. Он был озадачен ее фразой, но по глазам девушки было ясно, что самого главного она так и не сказала.

— Почему мы до сих пор на "вы"? — прервала она замешательство Михаила, — по-моему, мы достаточно знакомы, чтобы перейти на "ты", если Вы не возражаете, конечно.

Обоюдная улыбка закрепила их договор. Они начали оживленную болтовню, легкую, непринужденную, которая случается тогда, когда людям просто приятно быть вместе. Оказалось, что Людмила хорошо знает английский язык, а Михаилу он очень нравится. Девушка сказала, что совсем недавно переводила небольшой очерк, и он ей так понравился, что, как потом выяснилось, она его запомнила почти наизусть. По ее словам, очерк был небольшой, и как-то сам, без особых усилий, запомнился почти дословно. Михаил попросил девушку прочитать его. Людмила начала говорить. С первых же ее слов приятная волна, вызванная английской речью, нахлынула на молодого человека. Многие слова для него были знакомы, и он поначалу улавливал смысл произносимого, но потом, увлекшись звуковой стороной языка, потерял мысль и перестал следить за смыслом, продолжая наслаждаться речью. Михаил опять обратил внимание на красоту ее голоса. Его охватило странное чувство. Этот голос, хотя и не был похож на другие знакомые голоса, и его нельзя было спутать с чьим-нибудь другим, все же вызывал ощущение до боли знакомого, напоминающего что-то. Может быть по этой причине, или из-за чего-то другого, у него появилось чувство беспокойства. Какая-то тяжесть легла на плечи, и стало трудно дышать. К горлу подкатился комок. Михаил уже не обращал внимания на то, что говорила девушка. Беспокойство нарастало. Ему казалось, что вот-вот должно что-то случиться. Людмила закончила говорить и вопросительно смотрела на него. Она заметила, что с молодым человеком что-то происходит, и ее участливый взгляд говорил о том, что она готова помочь. Михаил был в замешательстве. Он, конечно, вкратце рассказал ей о своем состоянии, заверив, что причина этого никак не связана с ней. Они оба замолчали. Он продолжал пытаться побороть свое состояние, которое вопреки всем его усилиям и самоуспокоением, продолжало нарастать. После недолгой паузы Людмила заговорила.

— Когда ты сидел в баре, ты о чем-то думал. Если ты расскажешь, тебе станет легче.

Ее голос показался Михаилу совсем другим. Он был так же красив и так же приятен, но в нем чувствовалась какая-то сила, заставляющая подчинится. К своему удивлению он заметил, что страха при этом не было. Раньше, когда он чувствовал силу в голосе или действиях у собеседника, у него срабатывала защитная реакция: он пытался возразить, воспротивиться, противостоять. Сейчас же ему хотелось подчиниться. С каждой минутой его беспокойство увеличивалось, и с каждой минутой он испытывал все большую необходимость говорить.

— Я думал о своей жизни, — наконец сказал Михаил.

Он замолчал. Не зная, как продолжить, он надеялся, что девушка задаст какой-нибудь вопрос, но она молчала. Ему было очень тяжело говорить, но он собрал все силы и начал рассказывать.

— Сегодня утром я увидел фотографии "Битлз", На них ребята были молодые, и я думал, что где-то уже видел такие же. Почти сразу я вспомнил, как давно, когда я только поступил в институт, меня пригласили на день рождения, и у хозяина дома на стене висел плакат с такими же портретами. И вот на том дне рождения я танцевал с одной девушкой. В то время я был увлечен другой, и на нее не обращал внимания. Спустя два-три года, когда я вернулся из армии, мы снова встретились. Я подумал, что мы так хорошо танцевали тогда, и, может быть, сейчас можно продолжить наше знакомство. Я назначил ей свидание, и, встретившись, завел разговор об этом. По началу она старалась не говорить ничего конкретного, но потом просто ошеломила меня. Она сказала, что почти все это время ждала меня. Она еще тогда на дне рождения ждала от меня что-то. И когда я ушел в армию, она думала обо мне. И лишь два месяца назад, когда увидела, что я не вспоминаю о ней, познакомилась с каким-то молодым человеком. Я был поражен, мне трудно в это поверить. Столько времени я искал женского внимания, даже в армию мне писали, кроме двух-трех друзей, только девушка друга и школьная учительница, а тут я узнаю, что был человек, который обо мне думал. Я был в отчаянии. Чтобы как-то исправить свою ошибку, я пригласил ее к себе домой. Подумав немного и позвонив по телефону, она согласилась. Мы попили чай, и я пригласил ее танцевать. И тут, во время танца, произошло очень важное для меня событие, которое, по сути дела, толкнуло меня на сегодняшние раздумья. Она начала гладить меня по спине.

Михаил закурил. Во время паузы он сделал несколько глубоких затяжек, а потом продолжил.

— Вроде ничего особенного здесь не было, но мне так никто раньше не делал. Потом мы расстались и уже навсегда. Она позвонила еще один раз, но я к тому времени уже был женат. После этого случая я не раз танцевал, и меня во время танца гладили по спине, но того эффекта уже не было. Тот самый первый раз запомнился навсегда. Она была первым человеком, который испытывал ко мне какие-то чувства. Кажется, все они были вложены в эти движения рук. И вот сегодня утром я стал вспоминать все моменты в жизни, которые были впервые. Их было, конечно, много, но оказалось, что этот был самый яркий. Ты знаешь, стало так тоскливо. Оказывается, все в этой жизни, что можно было испытать, у меня уже однажды было. Почти ничего я уже не могу испытать впервые. Кроме, пожалуй, смерти. Может быть, вообще человек не должен в молодости так торопить события и стараться поскорей все испытать, а когда он понимает, что уже все увидел, все потрогал, то, наверное, пора и умирать.

Михаил замолчал. Людмила слушала его внимательно и тоже молчала.

— Наша жизнь, по-моему, как-то освещается, поддерживается вот такими ощущениями, переживаниями, — продолжал он, — В ней так много всякой рутины, а с годами, когда мы накапливаем свой жизненный опыт, ярких, свежих впечатлений становится все меньше и меньше, и жизнь в целом тускнеет. Стоит только посмотреть на старых людей, в очередях, например, они все на свете ругают, потому что проблемы навалились на них со всех сторон, а поддержки от жизни нет. Нет уже того, что их может радовать, восторгать. Именно поэтому они всегда говорят, что в их годы было лучше. Просто, когда они были молоды, они могли еще что-то испытывать вновь, чем-то удивляться, а сейчас жизнь уже не подпитывает их, только медленно разрушает, перекрывая постепенно доступ свежего.

— Ты уверен, что не осталось ничего, что бы ты не испытал хотя бы раз? — у Людмилы загорелись глаза. — Ты уверен, что все новое в твоей жизни уже прошло?

— Не знаю, — Михаил не ожидал, что девушка вступит с ним в диалог, — мне кажется, что это так. Наверное, я уже ничего не могу получить от жизни нового, а старое не обладает такой красотой и прелестью, а значит и силой. А если я ничего не могу получить, значит, и ничего не могу дать, и тогда жизнь вообще теряет всякий смысл.

Он смотрел на Людмилу, пытаясь понять, какое впечатление произвели на нее его слова. Ее глаза по-прежнему блестели, и Михаил понял, что девушка готова к такому разговору и знает, что сказать в ответ.
— А помнишь ту аварию, которую ты сегодня видел, ты сказал, что впервые испытал это?

— Аварию?

Михаил не знал, что ответить. Ему казалось, что волей провидения все было построено так, чтобы заставило его изменить свои взгляды.

— Может, ты не правильно смотришь на жизнь, — продолжала Людмила, — может быть, стоит по-другому взглянуть на нее? Может, ты просто не замечаешь того нового, что вокруг тебя происходит?

— Наверно ты в чем-то права. Но я сталкиваюсь в жизни с тем, что меня постоянно окружает, и это кажется мне таким обыденным, таким приевшимся. Ведь я живу тем, что я делаю постоянно, каждый день. Выходит, что вокруг меня одна рутина.

— Ты просто не замечаешь вокруг себя ничего. Ты вспоминаешь о том, как тебе было хорошо, но пропускаешь то, что есть сейчас. Ведь мир то не изменился с тех пор. Изменился ты.

Она помолчала, не то сосредотачиваясь, не то ожидая, пока молодой человек поймет сказанное, чтобы она могла продолжить.

— Действительно, все, о чем ты говорил, относится к тому, с чем мы сталкиваемся постоянно. Но есть вещи, которыми полон этот мир, но мы не наблюдаем их постоянно. Тем не менее, он разнообразен и наполнен, и мало кто может сказать, что познал его целиком. Посмотри на ребенка, к полутора годам он уже нормально передвигается, заканчивается его обучение ходьбе, пропадает новизна первых шагов, и сам процесс ходьбы становится для него вполне обыденным. Но на этом жизнь не заканчивается. Человек находит новые рубежи своего восприятия. Неужели ты хочешь сказать, что познал все, что можно познать, достичь границы мира?

— Ты думаешь, что человек... — Михаил запнулся,— Не будем говорить "человек", скажем обо мне. Ты думаешь, что я способен на то, чтобы испытывать что-то новое дальше? Но ведь существует какая-то граница, на которой человек останавливается и прекращает получать новое? Может это зависит от каких-то личных качеств человека?

— Да, все зависит от тебя самого. Ведь если ты задумываешься над этими проблемами, значит, у тебя есть еще потребность получать от жизни новое. Так почему же ты не ищешь для этого возможности?

— Я, честно говоря, не думал об этом. Ты прав, у меня действительно есть потребность все прочувствовать, увидеть, пощупать своими руками, понять, в конце концов. Но воспоминания тянут назад. Очень много хочется вернуть, сделать что-то по-другому. А настоящая жизнь остается без внимания.

— Я рада, что ты меня понял. Не отчаивайся, Миша, только смотри внимательно за тем, что происходит вокруг тебя, и будешь получать то, что ты хочешь. Ну, извини, мне пора, я должна идти.
Только сейчас Михаил заметил, что уже давно чувствовал себя спокойно. И заметил это только потому, что последние слова Людмилы вывели его из этого состояния. Он обеспокоено стал смотреть на часы.

— Да, да, конечно, уже поздно, я вас... тебя провожу.

— Нет, это не нужно. Меня ждут вон на той скамейке, — она встала и показала в сторону небольшой площадки неподалеку.

— Но там же никого нет?!

— Это не важно. Пожалуйста, не ходи за мной, давай расстанемся прямо здесь.

— Когда мы встретимся?

— Не будем загадывать.

Михаил чуть не обиделся, и девушка добавила:

— Мы встретимся скоро, тогда, когда это будет нужно. Разве ты не веришь в это?

— Верю, — он был ошарашен.

— До свидания, — она легким, нежным движением подтолкнула его. Михаил не смог ничего возразить и смиренно пошел прочь.

Сидя в маленьком баре на оживленной улице, он размышлял о том, что утренние его мысли и особенно выводы были лишены основания. Он понял, что жизнь за каждым поворотом готовит человеку множество неожиданностей, беда только в том, что человек никуда не хочет идти.
Они действительно потом встречались... Она снилась ему как раз в те периоды, когда ему было особенно тяжело. После этих снов он просыпался счастливым и всегда знающим, что ему делать.

Мне десять лет (А.Якушев)
15.07.2006

от автора: Память — странная штука: человек проживает десятки лет, но груз прожитых лет не больше чем воспоминания о прочитанных книгах. Мы все — десятилетние дети.

Отмечая ежегодное увеличение своего календарного возраста, мне всё время кажется, что мне не больше десяти лет от роду. Вспоминая свою жизнь, события кажутся более-менее реальными лишь за последние десять лет. Всё, что было раньше, кажется не более реальным, чем прочитанная книга или увиденный пару лет назад фильм. А вчерашний сон не более иллюзорен, чем воспоминания далёкого детства.

Что мы помним из того, что было более десяти лет назад? А ведь только то, что когда-то кому-то рассказывали. А то, что не передавали кому-то, забывается почти бесследно.

Когда мне был 21 год, один знакомый ввёл меня гипнозом в необычное состояние. И вот в этом состоянии я вспомнил… нет, не вспомнил, просто рассказал, как будто я это помнил, некоторые подробности моей жизни в шестилетнем возрасте: сказал, как звали музыкальную руководительницу в детском саду и что она мне тогда сделала… А вот теперь этот случай я помню до сих пор. Какой случай? Конечно, случай с гипнозом, потому что именно его я пересказывал много раз. Но он был более десяти лет назад. И я чувствую, что он ни чем (для меня лично) не отличается, скажем, от сюжета «Зелёной мили», который для меня так же близок, так же волнует. Причём «Зелёную милю» я могу пересказать с большей детализацией, чем событие, когда меня вводили в гипноз.

А что же с воспоминаниями того, что было пять лет назад? А они как раз такие, как если бы это был я, но был каким-то невнимательным, рассеянным. Сейчас я бы сказал «пьяным». А в общем, наверное так же запоминает события пятилетний ребёнок.

Сейчас мне 38. Сравнивая своё изображение в зеркале и на фотографиях, я понимаю, что они разные. Но! Я абсолютно не помню, как я выглядел в зеркале десять лет назад. Я настолько привык к тому, что вижу сейчас, что фотографии десятилетней давности считаю своими лишь по каким-то косвенным признакам. Если бы кто-то тогда сфотографировал меня без моего ведома в ситуации, которую бы я сейчас не помнил, то я бы ещё и поспорил, что это я.

Таким образом, на фотографиях совсем другой человек, о котором я что-то знаю, могу рассказать. Причём, те люди, которые со мной уже давно, скажут, что ничего нового я о нём давно не рассказывал.

Первым моим «воспоминаниям» уже 35 лет. И я, с одной стороны, понимаю, что это было очень давно. Но с другой стороны, то, что я называю «Я» столько не жило. Оно просто знает что-то о том времени. Знает словами и зрительными образами. А вот эмоций, тех, которые должны вроде бы сопровождать все эти воспоминания, — нет.

Вот и живём мы (я думаю, что не только я один), десятилетние дети, которые — кто-то больше, кто-то меньше — что-то знают о далёком прошлом, когда деревья были большими, такими же, как во вчерашнем сне.

М.Лермонтов

Молитва
Я, матерь божия, ныне с молитвою
Пред твоим образом, ярким сиянием,
Не о спасении, не перед битвою,
Не с благодарностью иль покаянием,
Не за свою молю душу пустынную,
За душу странника в свете безродного;
Но я вручить хочу деву невинную
Теплой заступнице мира холодного.
Окружи счастием душу достойную;
Дай ей сопутников, полных внимания,
Молодость светлую, старость покойную,
Сердцу незлобному мир упования.
Срок ли приблизится часу прощальному
В утро ли шумное, в ночь ли безгласную
Ты восприять пошли к ложу печальному
Лучшего ангела душу прекрасную.

Василий Жуковский
МОРЕ
Безмолвное море, лазурное море,
Стою очарован над бездной твоей.
Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью,
Тревожною думой наполнено ты.
Безмолвное море, лазурное море,
Открой мне глубокую тайну твою.
Что движет твое необъятное лоно?
Чем дышит твоя напряженная грудь?
Иль тянет тебя из земныя неволи
Далекое, светлое небо к себе?..
Таинственной, сладостной полное жизни,
Ты чисто в присутствии чистом его:
Ты льешься его светозарной лазурью,
Вечерним и утренним светом горишь,
Ласкаешь его облака золотые
И радостно блещешь звездами его.
Когда же сбираются темные тучи,
Чтоб ясное небо отнять у тебя -
Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь,
Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу...
И мгла исчезает, и тучи уходят,
Но, полное прошлой тревоги своей,
Ты долго вздымаешь испуганны волны,
И сладостный блеск возвращенных небес
Не вовсе тебе тишину возвращает;
Обманчив твоей неподвижности вид:
Ты в бездне покойной скрываешь смятенье,
Ты, небом любуясь, дрожишь за него.

Навеяло...21.04.2007(05.00 утра), (как ответ на, философский, но уж точно не риторический вопрос, одному высказывателю - зачем мы здесь? есть ли в чём-либо смысл?)

Не постижением ли собственного смысла каждому надобно заняться...что и есть истина.

Одни видят смыслом поставленные цели, какими бы тщедушными они не казались другим. Вторые, и их меньшинство - это не типично вообщем, заняты прояснением всего для себя, через самого себя, познавая себя через собственное восприятие мира, через любовь. И обнажая тёмные пятна - обретая ясность(иллюзию)...считают всё лишенным смысла, по причине видения простоты мира.
И так по спирали и до бесконечности...Но есть и такие, что способны наслаждаться каждым мигом и обретают новый смысл в прибывании здесь , проникнув мыслью в тонкое и казалось бы, непостижимое до времени. Лезвие жизни - острое и тонкое - балансировать сложно удерживаясь, и проникая одновременно.

По-моему эта вещь, заслуживает прочтения всех и каждого! Не пройдите мимо - найдите 2 минутки для себя, прочтите...если ещё не прочли.


Пол Виллард "Будьте добры"

Я был совсем маленьким когда у нас в доме появился телефон - один из первых телефонов в нашем городе. Помните такие большие громоздкие ящики-аппараты?
Я был еще слишком мал ростом, чтобы дотянуться до блестящей трубки, висевшей на стене, и всегда зачарованно смотрел как мои родители разговаривали по телефону.
Позже я догадался, что внутри этой удивительной трубки сидит человечек, которого зовут: Оператор, Будьте Добры. И не было на свете такой вещи, которой бы человечек не знал.

Оператор, Будьте Добры знала все- от телефонных номеров соседей до расписания поездов.
Мой первый опыт общения с этим джином в бутылке произошел, когда я был один дома и ударил палец молотком. Плакать не имело смысла, потому что дома никого не было, чтобы меня пожалеть. Но боль была сильной. И тогда я приставил стул к телефонной трубке, висящей стене.
-Оператор, Будьте Добры.
-Слушаю.
-Знаете, я ударил палец... молотком.....
И тогда я заплакал, потому что у меня появился слушатель.
-Мама дома? -спросила Оператор, Будьте Добры.
-Нет никого, - пробормотал я.
-Кровь идет?- спросил голос.
-Нет, просто болит очень.
-Есть лед в доме?
-Да.
-Сможешь открыть ящик со льдом?
-Да.
-Приложи кусочек льда к пальцу, -посоветовал голос.

После этого случая я звонил Оператору, Будьте Добры по любому случаю. Я просил помочь сделать уроки и узнавал у нее, чем кормить хомячка.

Однажды, наша канарейка умерла. Я сразу позвонил Оператору, Будьте Добры и сообщил ей эту печальную новость. Она пыталась успокоить меня, но я был неутешен и спросил:
- Почему так должно быть, что красивая птичка, которая приносила столько радости нашей семье своим пением- должна была умереть и превратиться в маленький комок, покрытый перьями, лежащий на дне клетки?
-Пол, -сказала она тихо, - Всегда помни: есть другие миры, где можно петь.
И я как то сразу успокоился.
На следующий день я позвонил как ни в чем не бывало и спросил как пишется слово fix.

Когда мне исполнилось 9, мы переехали в другой город. Я скучал по Оператору, Будьте Добры и часто вспоминал о ней, но этот голос принадлежал старому громоздкому телефонному аппарату в моем прежнем доме и никак не ассоциировался у меня с новеньким блестящим телефоном на столике в холле.
Подростком я тоже не забывал о ней: память о защищенности, которую давали мне эти диалоги, помогали мне в моменты недоумения и растерянности.

Уже взрослым я смог оценить сколько терпения и такта она проявляла, беседуя с малышом.

Через несколько лет, после окончания колледжа, я был проездом в своем родном городе. У меня было всего полчаса до пересадки на самолет.
Не думая, я подошел к телефону-автомату и набрал номер:
Удивительно, ее голос, такой знакомый, ответил. И тогда я спросил:
-Не подскажете ли как пишется слово fix?
Сначала - длинная пауза. Затем последовал ответ, спокойный и мягкий, как всегда:
- Думаю, что твой палец уже зажил к этому времени. Я засмеялся:
- О, это действительно вы! Интересно, догадывались ли вы как много значили для меня наши разговоры!
-А мне интересно,- она сказала,- знал ли ты как много твои звонки значили для меня. У меня никогда не было детей и твои звонки были для меня такой радостью.
И тогда я рассказал ей как часто вспоминал о ней все эти годы и спросил можно ли нам будет повидаться, когда я приеду в город опять.
-Конечно, -ответила она,- Просто позвони и позови Салли.

Через три месяца я опять был проездом в этом городе. Мне ответил другой, незнакомый голос:
-Оператор.
Я попросил позвать Салли.
-Вы ее друг? -спросил голос.
-Да, очень старый друг, - ответил я.
-Мне очень жаль, но Салли умерла несколько недель назад.

Прежде чем я успел повесить трубку, она сказала:-
-Подождите минутку. Вас зовут Пол?
-Да
-Если так, то Салли оставила записку для вас, на тот случай если вы позвоните... Разрешите мне прочитать ее вам? Так... в записке сказано:
"Напомни ему, что есть другие миры, в которых можно петь. Он поймет. Я поблагодарил ее и повесил трубку."

Сказки Всех Времен - Tales of All Times (Мирра Альфасса)

Эти истории были написаны для того, чтобы помочь детям открыть себя и стать на путь добра и красоты.

ОТ ИЗДАТЕЛЯ
Находясь в Японии (1916-1920), Мать перевела и адаптировала несколько рассказов, написанныхФ.Дж.Гулдом (F.J. Gould) и опубликованных в 1911 году в его сборнике "Благородный путь юности" ("Youth's Noble Path"). В изложении Матери эти истории были впервые опубликованы в 1946 г. под названием "Прекрасные истории" ("Belles Histories") на французском языке. Английский перевод, озаглавленный "Сказки всех времен" ("Tales of All Times"), вышел в свет в 1951 г. При издании в 1978 г. Собрания Сочинений Матери (Moter's Collected Works) этот перевод был переработан и включен во второй том, озаглавленный "Слова минувших лет" ("Words of Long Ago"). В это время были переведены еще пять глав, которые вошли в издание в качестве приложения. Текст настоящего издания идентичен тексту из Собрания Сочинений.

СОДЕРЖАНИЕ
Само-контроль
Храбрость
Веселость
Уверенность в себе
Терпение и настойчивость
Простая жизнь
Благоразумие
Искренность
Правильное суждение
Порядок
Созидание и разрушение
Добавление
Дающий
Обретение знания
Скромность
Семья
Сочувствие

Само-контроль
Можно обуздать дикую лошадь, но никто и никогда не набрасывал узду на тигра. Почему это так? Потому что в тигре есть злая, жестокая и необузданная сила, так что мы не можем ожидать от него ничего хорошего и вынуждены убить его, пока он не успел натворить бед.
Но, с другой стороны, проявив немного терпения и затратив небольшие усилия, можно приручить дикую лошадь, какой бы неуправляемой и норовистой она не была бы поначалу. Со временем лошадь учится подчиняться нам и даже любить нас, и в конце концов она сама, по своей воле, открывает рот, чтобы закусить удила.
В человеке тоже есть бунтующие и неуправляемые импульсы, но редко когда они бывают столь же неконтролируемыми, как тигр. Чаще они подобны дикой лошади: им нужна узда, и самая лучшая узда – это та, которую вы надеваете на себя сами, это само-контроль.
***
Хусейн был внуком Пророка Мухаммеда. Дом его был прекрасен, а кошелек туго набит. Тот, кто обижал его, обижал богатого человека, а грозен гнев богатого.
Однажды раб, несший чашу с кипятком, проходил мимо Хусейна, когда тот обедал. К несчастью, брызги кипятка попали на внука Пророка, который испустил вопль гнева.
Упав на колени, раб не утратил присутствия духа и напомнил стих из Корана:
- Рай для тех, кто обуздывает свой гнев, - воскликнул он.
- Я не гневаюсь, - бросил Хусейн, тронутый этими словами.
- ... и для тех, кто прощает людей, - продолжал раб.
- Я прощаю тебя, - сказал Хусейн.
- ... ибо Аллах любит милосердных, - добавил слуга.
В ходе этого разговора улетучился гнев Хусейна. Обретя было равновесие, он заставил раба подняться и произнес: "Отныне ты свободен. Возьми вот эти четыреста серебряных монет."
Таким путем Хусейн научился обуздывать свой характер, который был столь же великодушным, как и вспыльчивым. Поскольку его характер был ни злым, ни жестоким, то стоило его контролировать.
***
Так что если твои родители или учителя иногда призывают контролировать себя, то это не из-за того, что они думают, что твои прегрешения, будь то маленькие или большие, неисправимы; совсем наоборот, они знают, что твой скорый и пылкий дух подобен молодой чистокровке, которую нужно держать под контролем.
Если бы тебе предложили выбрать, жить ли в убогой лачуге или во дворце, то что бы ты выбрал? Скорее всего, дворец.
Нам рассказывают, что когда Господь Мухаммед посетил Рай, то увидел великолепные дворцы, стоящие на возвышении.
"О, Габриэль", – спросил Мухаммед сопровождавшего его ангела, -"для кого эти дворцы?". Ангел ответил:
"Для тех, кто контролирует свой гнев и знает, как простить обидчиков."
Да, ум в покое и свободный от обид действительно подобен дворцу, но не таков мстительный и порывистый ум. Наше мышление – это обитель, которую мы можем, если пожелаем, сделать чистой, сладкой и безмятежной, полной гармонии; но мы также можем ее сделать темной и ужасной берлогой, наполненной печальными звуками и нестройными криками.
***
В небольшом городке на севере Франции я знала одного мальчика, который был искренним по природе, но норовистым и склонным выходить из себя. Однажды я у него спросила:
- Как ты думаешь, что труднее сделать такому сильному мальчику, как ты: как следует врезать обидчику или удержать руку в кармане?
- Удержать руку в кармане, - ответил он.
- А как ты думаешь, что более подобает делать такому храброму мальчику, как ты – более легкие или более трудные вещи?
- Более трудные вещи, - ответил он после недолгого колебания.
- Что же, тогда постарайся так и поступать впредь.
Через некоторое время этот маленький мальчик пришел ко мне, чтобы рассказать, не без законной гордости, что ему удалось сделать "более трудную вещь". Он рассказал:
"Один из моих приятелей, известный своим плохим характером, ударил меня в момент гнева. Так как он знал, что обычно я не прощаю и даю сдачи, то приготовился защищаться, когда я вспомнил, что ты мне говорила. Это оказалось труднее, чем я думал, но я засунул руку в карман. И как только я это сделал, то почувствовал, что во мне больше нет гнева, а есть лишь жалость по отношению к моему приятелю. Поэтому я убрал от него руки. Это так его удивило, что на мгновение он застыл, широко разинув рот и не произнося ни слова. Затем он схватил мою руку, горячо ее потряс и с чувством произнес: "Теперь ты можешь делать со мной все что хочешь, я твой друг навеки."
Этот мальчик смог обуздать свой гнев как калиф Хусейн.
Но есть также много других чувств, которые нужно контролировать.
***
Арабский поэт Аль Косаи жил в пустыне. Однажды он подошел к прекрасному наба-дереву, и из его веток сделал лук и стрелы.
С наступлением ночи он вышел поохотиться на диких ослов. Вскоре он услышал стук копыт приближающегося стада. Аль Косаи выпустил первую стрелу. Но он с такой силой натянул тетиву лука, что стрела, пронзив тело осла, ударилась о ближайшую скалу. Услышав стук дерева о камень, Аль Косаи подумал, что промахнулся. Поэтому он выстрелил второй раз, и второй раз стрела прошила тела осла и ударилась о камни. Снова Аль Косаи подумал, что промахнулся. Тем же образом он выпустил третью стрелу, затем четвертую и пятую, и всякий раз он слышал один и тот же звук. Когда это случилось в пятый раз, Аль Косаи в ярости сломал свой лук.
***
Однако не следует думать, что мы за тренировки, которые ослабляют характер, лишая его всякой силы и энергии. Когда мы надеваем узду на дикую лошадь, то нисколько не хотим поранить ей рот или выбить зубы. И если мы хотим, чтобы лошадь исправно выполняла свою работу, то мы должны стянуть поводья, чтобы править ею, но не должны натягивать их слишком сильно, ведь иначе лошадь не сможет больше двигаться.
К сожалению, слишком много слабых характеров, которыми можно управлять, как овцами, простым лаем.
Есть рабские и равнодушные натуры, утратившие дух и ставшими более покорными, чем следовало бы.
Абу Отман аль-Хири был известен своим кротким нравом. Однажды его пригласили на пир. Когда он пришел, то хозяин сказал ему: "Ты должен меня извинить, но я не могу принять тебя. Так что ступай, пожалуйста, к себе домой, и пусть Аллах будет к тебе милосердным".
Абу Отман пошел домой. Но не успел он дойти до дома, как его нагнал друг и еще раз пригласил на пир.
Абу Отман дошел с ним до самой двери, но тогда его друг остановился и еще раз попросил прощения. Абу Отман безропотно пошел прочь.
Эта сцена повторилась и третий, и четвертый раз, но в конце концов друг ввел его в свой дом и сказал перед всей компанией:
"Абу Отман, я вел себя так, чтобы проверить твой добрый нрав. я восхищаюсь твоим терпением и кротостью."
"Не хвали меня", – ответил Абу Отман, – "ведь у собак есть та же самая добродетель: они прибегают, когда их зовут, и уходят, когда их гонят прочь".
Абу Отман был человеком, а не собакой. И ничего хорошего не было в том, что он добровольно, теряя достоинство и не имея на то серьезной причины, стал посмешищем в глазах своего друга.
Было ли в этом кротком человеке что-то, что он должен был контролировать? Конечно же, да! Он должен был контролировать самую трудную вещь – слабость своего характера. И именно потому, что он не знал, как контролировать себя, им мог понукать каждый.
***
Юный брахмачарин был способным и знал это. Он хотел иметь все больше талантов, чтобы каждый восхищался им. Поэтому он путешествовал из страны в страну.
У лучника он научился делать стрелы.
Затем он выучился, как строить корабль и управлять им.
В другом месте он научился, как строить дом.
И так он учился самым разнообразным ремеслам.
Он посетил шестнадцать разных стран.
Затем он возвратился домой и гордо заявил: "Найдется ли еще на земле человек столь умелый, как я?".
Господь Будда наблюдал за ним и решил научить его более благородному искусству, чем тот изучал раньше. Приняв облик старого шрамана, он предстал перед молодым человеком с чашей в руке.
- Кто ты?, - спросил брахмачарин.
- Я тот, кто может контролировать собственное тело.
- Что ты имеешь в виду?
- Лучник может поражать мишень, - ответил Будда. Навигатор водит корабль, архитектор проектирует дом, а мудрый человек контролирует себя.
- Каким образом?
- Если его хвалят, то ум его остается неподвижным, если его ругают, то ум его тоже неподвижен. Он любит следовать Верному Закону и живет в мире.

Ты еще дитя, и должен научиться контролировать себя, и если жесткая узда необходима, чтобы контролировать твою природу, то уж не жалуйся.
Норовистый молодой конь, который постепенно учится хорошо себя вести, гораздо более ценен, чем безмятежная деревянная лошадка, которая всегда будет оставаться безмятежной, что бы ты с ней не делал, и на которую ты можешь набросить уздечку лишь ради забавы.
Храбрость
Ты упал в воду. Ты не испугался грозной водной стихии. Ты правильно работаешь руками и ногами, благодаря учителю, который научил тебя плавать. Ты борешься с волнами, и ты побеждаешь. Ты стал смелым.
Ты спишь. "Огонь" – звук тревоги разбудил тебя. Ты выскакиваешь из кровати и видишь красные языки пламени. Ты не скован смертным ужасом. Ты бежишь через дым, через искры, через пламя, в безопасное место. Это храбрость.
Некоторое время тому назад я посетила начальную школу в Англии. Школьникам было от трех до семи лет. Там были мальчики и девочки, которые занимались вязанием, рисованием и пением.
Учитель сказал мне: "Мы собираемся опробовать пожарную тревогу. Конечно же, огня не будет, но школьники учились быстро вставать и выходить по звуку пожарного сигнала".
Он дунул в свисток. Дети сразу же оставили свои книги, ручки, рукоделия и встали. По второму сигналу они высыпали на свежий воздух. За несколько мгновений класс опустел. Эти маленькие дети были научены встречать лицом к лицу опасность, грозящую пожаром, и быть храбрыми.
Ради кого ты плывешь? Ради самого себя.
Ради кого ты бежишь через пламя? Ради самого себя.
Ради кого дети побороли страх огня? Ради самих себя.
Во всех случаях отвага была проявлена ради спасения самих себя. Плохо ли это? Конечно же, нет. Совершенно правильно заботиться о своей жизни и храбро ее отстаивать. Но есть и большая отвага, отвага, проявляемая ради спасения других.
***
Позволь мне рассказать историю о Мадхаве, как она была записана Бхавабхутой.
Мадхава стоял на коленях снаружи храма, когда услышал крик о помощи.
Он нашел способ, как войти в храм, и заглянул в святилище богини Чамунды.
Жертва была готова к тому, чтобы умереть во славу этой ужасной богини. Это была бедная Малати. Девушка была похищена во время сна. Она была одна наедине со жрецами и жрицами, и жрец уже поднял нож, как Малати подумала о Мадхаве, которого любила:
О, Мадхава! Господин моего сердца,
О, позволь мне после смерти жить в твоей памяти.
Они не убьют того, чья любовь останется в долгом и
нежном воспоминании.
Храбрый Мадхава с криком ворвался в комнату для жертвоприношений и вступил в смертельную схватку со жрецом. Малати спасена.
Ради кого Мадхава проявил храбрость? Сражался ли он ради себя? Да – но это не единственная причина его отваги. Он сражался также ради других. Он услышал крик о помощи, и это затронуло его сердце.
***
Если вы немного поразмышляете, то вспомните о похожих поступках. Вы наверняка видели мужчину, женщину или ребенка, которым помогало другое человеческое существо, придя на помощь по зову сердца.
Должно быть, вы также читали в газетах или слышали о подобных храбрых действиях. Вы слышали о пожарниках, которые спасали людей из горящих домов; о шахтерах, которые спускались в глубокие шахты, чтобы вызволить своих товарищей, которым грозило затопление, огонь или ядовитый газ; о людях, которые отваживались войти в дома, разрушенные землетрясением, и которые, пренебрегая опасностью быть погребенными под обваливающимися стенами, вытаскивали и выносили из руин беспомощных людей, которые иначе умерли бы; и о жителях, которые ради спасения своего города или своей страны встречались с врагом лицом к лицу и претерпевали голод, жажду, ранения или смерть.
Так что мы видим, какова отвага помогать себе и какова отвага помогать другим.
***
Я поведаю тебе о герое Вибхишане. Он презрел опасность более великую, чем опасность смерти: он не испугался ярости короля и дал ему мудрый совет, тогда как другие не смели и открыть рта.
Королем демонов Ланки был Равана Десять Голов.
Равана выкрал леди Ситу и увез ее от мужа в свой дворец на острове Ланка.
Роскошным был тот дворец и великолепным тот сад, в котором он заточил принцессу Ситу. И все же она была несчастна, и каждый день лила горькие слезы, не зная, увидит ли она когда снова своего Раму.
Славный Рама узнал от своего короля Ханумана, где содержится его жена сита. Он выступил со своим братом, благородным Лакшманом, и собрал великую армию героев, чтобы освободить пленницу.
Когда демон Равана узнал о приближении Рамы, то затрепетал от страха.
Он получил два разных совета. Толпа придворных, роящихся вокруг трона, нашептывала:
"Все хорошо, не бойся, о Равана. Ты побеждал богов и демонов: ты без труда победишь и Раму с его соратниками, обезьянами Ханумана."
Когда эти шумные советчики оставили короля, к нему пришел его брат Вибхишан, преклонил колено и поцеловал его ноги. Затем он поднялся и сел по правую руку от трона.
"О, брат мой", – сказал он, – если ты хочешь жить счастливо и удержать трон этого прекрасного города Ланка, то верни прелестную Ситу, ведь она жена другого. Пойди к Раме и попроси прощения, он не отвернется от тебя. Не будь надменным и безрассудным."
Мудрый человек Малаяван, услышав эти слова, остался доволен. Он воскликнул, обращаясь к королю демонов:
"Прими к сердцу слова брата, ведь он вещает истину."
"У вас обоих злые намерения", - ответил король, - "ведь вы приняли сторону моих врагов."
И глаза его десяти голов сверкнули такой яростью, что Малаяван в ужасе бежал из комнаты. Но Вибхишан, храбрый душой, остался.
"Повелитель", - сказал он, - "в сердце каждого человека уживаются мудрость и глупость. Если мудрость пребывает в его сердце, то все идет хорошо; если глупость – все идет плохо. Я боюсь, что ты приютил глупость в сердце, О брат мой, ведь ты слушаешь тех, кто дает дурной совет. Они не настоящие твои друзья."
Он замолчал и поцеловал ноги короля.
"Негодяй", - взревел Равана. "Ты тоже один из моих врагов. Не давай мне никчемные советы. Поговори лучше с лесным отшельником, а не с тем, кто победил всех врагов, с которыми только сражался."
Говоря это, он пнул ногой своего храброго брата Вибхишана.
Так, с тяжелым сердцем, его брат поднялся и покинул королевский дворец.
Не ведая страха, он искренне говорил с Раваной; и поскольку десяти-головый не слушал, то Вибхишану не оставалось ничего другого, как удалиться.
Действие Вибхишана можно считать физической храбростью, ведь он не устрашился побоев брата; но это была и храбрость ума, ведь он, не колеблясь, произнес те слова, сказать которые не осмеливались другие советники, хотя они были такими же храбрыми физически. Эта храбрость ума называется моральной отвагой.
***
Такой была отвага Моисея, израильского лидера, который требовал от египетского фараона свободы для угнетенного еврейского народа.
Такой была отвага Пророка Мухаммеда, который привил арабам религиозное знание и отказался замолчать, даже когда они грозили ему смертью.
Такой была отвага Благословенного Сиддхартхи, поставил людей Индии на новый благородный путь и не устрашился злых духов, которые напали на него под деревом Бо.
Такой была отвага Христа, который учил людей: "Возлюби ближнего своего" и который не испугался жрецов Иерусалима, запрещавших ему проповедовать, и не устрашился римлян, распявших его.
Итак, мы заметили три вида, три степени отваги:
Физическая храбрость ради себя.
Храбрость ради ближнего, друга, терпящего бедствие, ради родины, которой угрожает опасность.
Наконец, моральная отвага, которая помогает выстоять против несправедливых людей, сколь могущественными они бы ни были, и заставить их внемлить голосу правды и справедливости.
***
Раджа из Алмора, чтобы изгнать захватчиков, вторгнувшихся в его горную страну, набрал новую армию и снабдил каждого воина хорошим мечом.
"Вперед, марш!, - скомандовал Раджа.
Тут же воины с бряцанием обнажили свои мечи и с криком замахали ими.
"Что это такое?", - призвал их к ответу Раджа.
"Повелитель", - ответили они, - "мы хотим подготовиться, чтобы враг не застал нас врасплох."
"Вы мне не нужны, вы нервные и возбудимые типы", - сказал он им. "Ступайте вы все по домам".
Ты заметил, что на Раджу не произвел впечатление весь этот шум и размахивание мечами. Он знал, что настоящей храбрости не требуются ни крики, ни лязг оружия.
***
В следующей истории ты увидишь, как спокойно и вместе с тем храбро вели себя люди, попавшие в кораблекрушение. В конце марта 1910 шотландское судно перевозило пассажиров из Австралии к Мысу Доброй Надежды. На небе не было ни облачка, и море было спокойное и голубое.
Внезапно корабль натолкнулся на риф в шести милях к западу от побережья Австралии.
Тут же вся команда пришла в движение, каждый человек заторопился, как только раздался свисток. Но этот шум возник не из-за смятения и паники.
прозвучала команда: "Всем в шлюпки!"
Пассажиры надели спасательные ремни.
По палубе прошел слепой человек, ведомы слугой.
Все уступали ему дорогу. Он был совсем беспомощный, поэтому его первого посадили в лодку.
За короткое время все были эвакуированы с корабля, и вскоре тот затонул.
На одной из спасательных шлюпок запела женщина. И несмотря на плеск волн, который иногда перекрывал ее голос, гребцы могли слышать припев, который придавал им сил:
Гребите к берегу, моряки,
Гребите к берегу
Наконец, потерпевшие кораблекрушение достигли берега и были гос- теприимно приняты рыбаками. Ни один пассажир не погиб. Таким образом четыреста пятьдесят лю- дей спаслись благодаря своей спокойной отваге.
***
Позволь мне еще немного рассказать об этой тихой отваге, когда полезные и благородные поступки совершаются без показухи или шумихи.
Вдоль одной индийской деревне, насчитывающей пятьсот домов, протекала глубокая река.
Жители этой деревне ничего еще не слышали об учении Сиддхартхи, и Благословленный решил прийти к ним и поговорить о Благородном Пути.
Он сел под большим деревом, которое раскинуло свои ветки над берегом реки, а жители деревни собрались на другом берегу. Затем он начал проповедовать, пытаясь донести до людей свое послание любви и чистоты. И его слова как чудо неслись над водной гладью. И все же жители этой деревни отказывались верить в то, что он им проповедовал и роптали на него.
Лишь один из них пожелал узнать побольше и захотел подойти поближе к Благословленному.
Там не было ни моста, ни переправы. И древняя легенда гласит, что этот человек, сильный в своей отваге, ступил на воду и пошел по ней как по суху. И так он достиг Мастера, поприветствовал его и стал внемлить его словам с великой радостью.
В самом ли деле этот человек перешел реку, как говорится об этом в легенде? Мы не знаем. Но, в любом случае, у него была отвага встать на путь, ведущий к прогрессу. И тогда жители деревни, тронутые этим примером, стали воздавать должное внимание учению Будды; и их умы стали открыты для более благородных мыслей.
***
Есть отвага, которая может тебя заставить перейти реку и есть другая отвага, позволяющая тебе избрать верный путь; но чтобы оставаться на правильном пути, требуется даже бо'льшая отвага, чем вступить на путь.
Послушай притчу о курице и ее цыплятах:
Благословленный Сиддхартха обычно призывал своих учеников делать лучшее, на что они только способны, и затем верить, что это лучшее принесет свои плоды.
"Подобно тому", - говорил он, - "как курица откладывает и насиживает яйца, никогда не мучаясь вопросом 'А смогут ли мои маленькие цыплятки разбить скорлупу своими клювиками и увидеть солнечный свет?', так и вам не следует опасаться: если вы твердо придерживаетесь Благородного Пути, тогда вы также придете к свету."
И это настоящая отвага: идти прямо по пути, не страшась бури, тьмы и страдания и стойко продолжать двигаться всегда вперед, к свету, несмотря ни на что.
***
Давным-давно, много лет тому назад, когда Брахмадетта правил Бенаресом, один из его врагов, король другой страны, натренировал слона для боевых действий.
Была объявлена война. Великолепный слон доставил короля, своего хозяина, прямо под стены Бенареса.
Жители осажденного города лили со стен кипящую воду и бросали камни на нападавших. Поначалу слон отступил пред этим устрашающим градом.
Но человек, тренировавший слона, подбежал к нему и прокричал:
"О слон, ты герой! Действуй как герой и повали ворота на землю!"
Ободренное этими словами, громадное животное понеслось и проломило ворота, устремляя своего короля к победе.
Вот как отвага сметает препятствия и трудности и открывает ворота к победе.
***
И посмотри, как слова одобрения могут одинаково помочь как человеку, так и животному.
Одна хорошая мусульманская книга повествует об этом в истории об Абу Сейде, поэте с храбрым сердцем.
Друзья поэта, узнавшие, что он болен и лежит в лихорадке, пришли однажды навестить его. Его сын встретил их на пороге, широко улыбаясь, потому что больной чувствовал себя лучше.
Они вошли и уселись в его комнате, и были удивлены тем, что он болтал и шутил с ними в своей обычной манере. Потом, поскольку это был жаркий день, он уснул, а вместе с ним уснули и остальные.
Ближе к вечеру они проснулись. Абу Сейд заказал прохладительные напитки для своих гостей и попросил зажечь ладан, чтобы комната наполнилась благоуханием.
Абу Сейд немного помолился, затем поднялся и прочел поэму собственного сочинения:
Не впадай в отчаяние и не печалься, ведь придет радостный час
и унесет он все прочь;
Может дуть знойный самум, но и он переменится в мягкий бриз;
Может возникнуть темная туча, но и она уйдет прочь
и не вызовет наводнение;
Может вспыхнуть огонь, но он будет потушен, и сундуки и шкатулки
останутся целыми;
Боль приходит, но и уходит.
Поэтому будь терпелив, когда наступают невзгоды, ведь Время
творит чудеса;
И из спокойствия Бога грядет надежда на многие благословения.
Гости вернулись к себе восторженными и укрепленными этой прекрасной поэмой надежды. И так получилось, что больной человек укрепил здоровье своих друзей.
Отважный может придать другим отваги, как пламя одной свечи может зажечь другую.
Храбрые мальчики и девочки, читающие эту историю, учатся, как приободрять других и самим быть отважными.
Веселость
Однажды днем, в большом городе в дождливой стране, я увидела семь или восемь автобусов, перевозивших детей. Тем утром их вывезли порезвиться на природе, но плохая погоды вынудила их вернуться домой.
И все же дети пели, смеялись и радостно приветствовали всех прохожих.
Они сохранили свою веселость в эту мрачную погоду. Если кто-то из них начинал грустить, то песни остальных подбадривали его. И людям, проходившим мимо и слышавшим смех ребят, казалось, что небеса на мгновение осветились.
***
Амир был принцем Хорасана и жил на широкую ногу. Когда он выступал с походом на войну, то три сотни верблюдов несли горшки, кастрюли и тарелки с его кухни.
Однажды его захватил в плен калиф Измаил. Но беда не лишает человека чувства голода. Так что когда Амир увидел поблизости своего шеф-повара, то попросил доброго человека приготовить ему еду.
У повара оставался всего лишь один кусок мяса, и он положил его в горшок, стоящий на огне. Затем он отправился на поиски растительности, чтобы придать пикантность тушеному мясу.
Пробегавшая мимо собака учуяла мясо и засунула нос в горшок, стоявший на огне. Почувствовав жар огня, она резко отпрянула назад. Но сделала она это столь неловко, что горшок застрял на ее голове, и в панике она бежала, не сумев избавиться от горшка.
При виде этого Амир разразился хохотом.
"Почему", - поинтересовался стражник, - "ты смеешься, когда у тебя есть все причины печалиться?"
Но Амир показал ему на собаку, улепетывающую из лагеря, и произнес: "Я смеюсь при мысли о том, что понадобилось триста верблюдов, чтобы доставить сюда мою кухню, и теперь оказалось достаточным одной собаки, чтобы унести все прочь!"
Амир получил удовольствие от своей веселости, хотя и не позаботился о том, чтобы передать другим эту бодрость духа. Однако мы должны воздать ему должное за его легко-сердечие. Если он смог шутить в гуще таких затруднений, то разве не в наших силах улыбаться в лицо меньшим неприятностям?
***
В Персии жила одна женщина, которая обычно торговала медом. У нее были очень учтивые манеры, и покупатели вились возле ее прилавка. И один поэт даже сказал, что торгуй она ядом, люди также покупали бы его, как будто это мед.
Один угрюмый неудачник увидел, какую большую выгоду извлекает она из торговли сладостями и решил открыть такую же торговлю.
Так что он установил прилавок, но за рядами горшков с медом лицо его выглядело словно уксус. Всех тех, кто подходил поближе, встречало угрюмое лицо. И так все проходили мимо, оставляя его наедине со своими горшками. "Даже мухи не зарятся на его мед", - сказал поэт. К вечеру этот человек еще не продал ничего. Женщина заметила это и сказала мужу: "Горькое лицо делает мед горьким".
Улыбалась ли эта женщина лишь ради того, что привлечь покупателей? Давайте лучше надеяться, что ее веселость исходила из ее доброй натуры. В этом мире мы не только покупатели и продавцы; мы должны быть друзьями друг другу. Покупавшие мед у этой женщины чувствовали, что она не просто продавец: она неунывающий житель этого мира.
***
В следующей истории я расскажу вам, как радостный дух бьет ключом подобно воде из прекрасного источника. Человек, о котором в ней говорится, не имел ничего общего с торговлей: он был знаменитым и славным Рамой.
Рама сразил десятиголового и двадцатирукого короля демонов Равану. Я уже рассказывала вам начало этой истории. Это была самая грандиозная из всех битв. Были убиты тысячи обезьян и медведей, сражавшихся на стороне Рамы, и повсюду валялись грудой трупы демонов. Их король безжизненно лежал на земле. Но как было трудно повергнуть его! То и дело Рама рубил его головы и руки, но они неизменно отрастали, так что он должен был отрубать их много раз; их было так много, что в конце казалось, что руки и головы дождем падали с небес.
Когда закончилась эта ужасная битва, то были оживлены все убитые обезьяны и медведи, и все выглядело так, как будто великая армия ждет дальнейших приказов.
Славный Рама, который вел себя столь же просто и спокойно и после победы, благодарно взглянул на своих преданных друзей.
Затем Вибхишан, который впоследствии сменил Раму на троне, подогнал повозку, доверху набитую драгоценностями и богатыми одеяниями.
"Послушай, друг мой Вибхишан", - сказал Рама, - "подними повозку высоко в воздух и вывали ее перед воинами".
Король сделал так, как ему советовали, и высоко в воздухе рассыпались сверкающие драгоценности и ярко окрашенные одежды. Обезьяны и медведи повалились друг на друга, ринувшись хватать падавшие богатства. Это была потешная возня.
И от всего сердца рассмеялся Рама и его жена, леди Сита, и его брат Лакшман смеялся вместе с ними.
Отважным знаком этот смех. Нет ничего более сердечного, чем хорошее и милое веселье. И слово "сердечное" имеет то же происхождение, что и слово "отвага". В трудные времена бодрость, исходящая от сердечного духа, поистине предстает отвагой.
Конечно, не обязательно всегда смеяться; но живость, беззаботность, добрый юмор всегда к месту. И как они помогают! С помощью них мать наполняет дом счастьем для своих детей; сиделка ускоряет выздоровление больных; господин облегчает задачу своих слуг; рабочий вдохновляет своих товарищей; путешественник помогает своим компаньонам в их трудном пути; гражданин вселяет надежду в сердца соотечественников.
И разве есть что-нибудь, что вы, счастливые мальчики и девочки, не можете исполнить с бодростью духа?
Уверенность в себе
Среди арабов Хатим Таи снискал добрую репутацию старца, щедрого на подарки и милостыню.
- Встречал ли ты когда-нибудь кого-то лучше себя?, - однажды спросили его друзья.
- Да, - ответил Хатим Таи.
- Кто же это был?
- Однажды я пожертвовал сорок верблюдов и закатил пир на весь мир, чтобы всякий, кто пожелает, мог прийти на него. Затем я отправился в путь с несколькими гонцами, чтобы оповестить всех повсюду. По дороге нам встретился дровосек, уже нарубивший вязанку хвороста. Этим способом он зарабатывал себе на пропитание. Видя, что он беден, я спросил его, почему он не приходит на пиры, устраиваемые Хатимом Таи. "Тому, кто сам зарабатывает себе на жизнь", - ответил он, - "не нужно подарков Хатима Таи".
Почему же Хатим Таи заявил, что дровосек лучше него?
Потому что считал, что благороднее работать и самому обеспечивать себя, чем получать подарки от других, не затрачивая при этом усилий и не жертвуя ничем. Он считал, что это расхолаживает человека и мешает ему полагаться на самого себя.
Конечно, совершенно естественно, когда друзья дарят друг другу подарки; хорошо, когда сильные руки приходят на помощь бедным и нуждающимся; но здоровый человек должен работать своими руками, а не протягивать их для милостыни. Но, конечно, это не касается тех, кто полностью посвятил себя созерцательной жизни и поиску мудрости.
***
Хотя поведение дровосека и было благородным, но оно было менее благородным, чем поведение персидского принца, чью историю я сейчас вам поведаю.
Он жил в древние времена и звали его Гуштап.
Гуштап был очень раздосадован тем, что отец не считает его наследником престола, так что он покинул родные края и отправился на Запад. Оставшись один, он осознал, что отныне он сам должен зарабатывать себе на жизнь. Поэтому он пошел к повелителю той страны и сказал ему:
"Я умелый писец и был бы счастлив служить тебе."
Ему сказали подождать несколько дней, потому что в тот момент писец не был нужен. Но Гуштап слишком спешил, чтобы ждать, поэтому пошел к погонщикам верблюдов попросить у них работы. Им не был нужен новый помощник; однако, видя крайнюю его нужду, они дали ему поесть.
Затем Гуштап постучал в дверь кузнеца и предложил ему свои услуги.
"Хорошо", - ответил кузнец, - "помоги мне расплющить вот этот кусок железа". И он вложил молот в руки Гуштапа.
Принц обладал громадной силой. Он поднял молот и опустил его на наковальню. Наковальня рассыпалась на куски с первого удара. Кузнец пришел в ярость и прогнал принца прочь.
И так Гуштап снова стал скитаться в большой нужде.
Куда бы он ни обращался, нигде он не мог найти для себя дела.
Наконец на поле он повстречал крестьянина, который сжалился над ним, дал ему пищи и приютил.
Однажды дошла весть, что дочь короля Рума была на выданьи, и что все молодые люди королевской крови приглашались на званный пир. Гуштап решил пойти туда и сел за стол вместе с остальными. Принцесса Китабан увидела его, полюбила и вручила ему букет роз в знак своей благосклонности.
Король же невзлюбил Гуштапа за его бедность. Он не дал благословения своей дочери, и когда те поженились наперекор его воли, прогнал их из дворца. Поэтому суженые отправились в гущу леса и построили себе хижину недалеко от реки.
Гуштап был отличным охотником. Каждый день он переправлялся на лодке на другой берег, подстреливал лося или дикого осла, отдавал половину добычи лодочнику, а остальное приносил домой своей жене.
Однажды лодочник перевез к Гуштапу молодого человека по имени Мабрин.
"Мой господин", - промолвил Мабрин, - "я хочу жениться на второй дочери короля, сестре твоей жены, но для этого я должен убить свирепого волка, опустошающего королевские земли. И я не знаю, как сделать это".
"Я сделаю это за тебя", - ответил охотник Гуштап.
Он отправился в пустыню, и когда нашел волка, подстрелил его двумя стрелами, а затем отрезал его голову своим охотничьим ножом.
Король пришел посмотреть на мертвого зверя, и на радостях выдал свою вторую дочь за Мабрина.
Некоторое время спустя лодочник перевез к Гуштапу другого молодого человека по имени Ахрун. Ахрун хотел жениться на третьей дочери короля, но сначала должен был убить дракона. Гуштап пообещал, что справится и с этой трудной задачей.
Он взял несколько ножей и связал их в шар с ощетинившимися острыми кромками. Затем он отправился на поиски и нашел огнедышащего дракона. Ловко увертываясь от когтей чудища, он вонзил множество стрел в его тело. Затем Гуштап нацепил свой колючий шар на конец пики и вонзил его в глотку чудовища. Дракон сомкнул челюсти и повалился на землю. Затем принц добил его мечом.
Так Ахрун женился на третьей дочери короля.
Вы не будете удивлены, услышав, что по прошествии некоторого времени такой доблестный принц стал персидским шахом, сменив на троне своего отца. И именно во времена правления Гуштапа святой пророк Зердашт, или Зороастр, привил персам веру в Ормазда, господа света и солнца, и огня и праведности и справедливости.
***
Однако, вы видели, что Гуштап не сразу нашел свое место в мире.
Он безуспешно перепробовал несколько занятий, и поначалу даже нажил себе немало врагов, как например, того доброго кузнеца.
Однако, наконец, он обрел свое настоящее пристанище в жизни и помогал другим, пока не пришло его время занят трон и мудро править государством. И именно потому что этот принц помогал другим, он был лучше того дровосека, который работал только для себя. Гуштап был лучше и великодушного Хатума Таи, ведь он не просто раздаривал свои несметные богатства, а делился силой своих рук и даже рисковал своей жизнью ради других.
Никто не достоин большего почтения, чем тот, кто, полагаясь на самого себя, может не только удовлетворить все свои нужды, но и увеличить благосостояние всех людей вокруг себя.
Почитай отца, инженера или дровосека, писателя или рабочего, торговца, кузнеца или геолога, который, делая свое дело, каким бы оно ни было, зарабатывает на хорошую жизнь и увеличивает благосостояние своего семейства.
Почитай рабочего, который, преследуя как собственные интересы, так и интересы своих товарищей, объединяется с ними, чтобы организовать кооперативные лавки или мастерские, или организовать профсоюзы, которые позволили бы каждому отстаивать свои права, вливая свой слабый голос в мощный глас коллектива.
Эти рабочие союзы учат каждого рабочего полагаться на собственную силу и помогать друг другу.
Также и ты, школьник, учишься обогащать свой ум, сосредоточиваясь на задаче, которую ставят перед тобой твои учителя. И поднимаясь по ступенькам знания, учись и ты помогать своим друзьям, если они менее подготовлены или менее умелые, чем ты сам.
Это только в сказках достаточно лишь произнести заклинание или потереть волшебную лампу или взмахнуть волшебной палочкой, чтобы появился джин и понес тебя по воздуху, выстроил дворец в мановение ока или вызывал как будто бы из-под земли целую армию всадников и боевых слонов.
Но личное усилие приносит еще бо'льшие чудеса: благодаря ему земля рождает богатый урожай, приручаются дикие животные, прокладываются тоннели через горы, возводятся дамбы и мосты, строятся города, отправляются в плавание корабли и запускаются ракеты; коротко говоря, это увеличивает общее благосостояние и обеспечение.
Благодаря личному усилию человек становится более благородным, более справедливым, более добрым: это настоящий прогресс.
Терпение и настойчивость
Люди Пунджаба сочинили примерно такую песню:
Не всегда птица поет в саду,
И не всегда сад в цвету;
Не всегда господствует счастья,
И друзья не всегда вместе.
Из этой песни можно сделать вывод, что мы не можем надеяться всегда быть счастливыми и что лучше всего учиться быть терпеливыми. Ведь в нашей жизни всегда выпадают дни, которые позволяют нам учиться великому терпению.
Ты хочешь увидеться с каким-то очень занятым человеком и попросить его о чем-то. Ты идешь в его дом. Там уже есть несколько визитеров, и ты вынужден долгое время просиживать в ожидании, пока он не примет тебя. Возможно, ты ждешь несколько часов. Ты терпелив.
В следующий раз ты идешь к какому-то человеку, но не застаешь его дома. На следующий день ты снова идешь к нему, но дверь по-прежнему заперта. Ты приходишь в третий раз, но он болен и не может увидеться с тобой. Через несколько дней ты снова навещаешь этого человека. И если уже что-то другое препятствует встрече с ним, то ты не обескуражен и возобновляешь свои попытки, пока, наконец, не увидишь его. Такое терпение называется настойчивостью.
Настойчивость – это активное терпение, терпение в действии.
***
Однажды знаменитый мореплаватель Христофор Колумб отправился в путешествие, чтобы исследовать неизведанные морские просторы.
Он был настойчив в своем стремлении открыть новые земли и не повернул назад, несмотря на ропот своей команды; несмотря на задержки и трудности он не сдался, пока не достиг первых американских островов. Так он открыл Новый Мир.
О чем он просил свою команду? Он просил их только быть терпеливыми, чтобы они просто положились на него и безропотно позволили бы вести их. Но что требовалось ему самому, чтобы достичь цели? Ему требовалось проявить выдержку и несгибаемую волю, что мы называем настойчивостью.
***
Прославленный гончар Бернард Палисси хотел открыть забытый секрет древнего глазированного фарфора, переливающегося всеми цветами радуги.
Долгие месяцы и годы он неустанно проводил свои эксперименты. Долгое время его попытки оставались безрезультатными. Он посвятил своим поискам все, что имел; дни и ночи напролет он сидел возле печи, нескончаемо пробуя различные варианты приготовления и обжига глины. И не только никто не оказывал ему помощи и поддержки, но его родственники и друзья прозвали его сумасшедшим, и даже жена упрекала его за то, что он делал.
Несколько раз он был вынужден приостанавливать свои эксперименты из-за нехватки материалов, но коль скоро все необходимое оказывалось под руками, он возобновлял их с обновленной отвагой. Наконец, как-то не осталось уже даже дров, чтобы затопить печку; и, несмотря, на вопли и угрозы своих домочадцев, он побросал в огонь всю мебель, до самой последней щепочки. И когда уже все было сожжено, он открыл печь и увидел, что она наполнено ярко-глазированным фарфором, что сразу же сделало его знаменитым и на что он пожертвовал столь много лет непрестанных поисков. Что утратили его друзья и его жена, из-за чего они не могли дождаться того часа, когда придет его успех, и потому постоянно беспокоили его и усложняли его задачу? Просто терпение. И что это была за вещь, которую он сам никогда не утрачивал, которая никогда не подводила его и которая позволила ему преодолеть все трудности и насмешки и, в конце концов, выйти победителем? Это была как раз настойчивость, самая могущественная сила.
Ничто в мире не может противостоять настойчивости. И даже величайшие вещи всегда являются результатом маленьких, но неустанных усилий.
Громадные валуны полностью разрушаются от каких-то маленьких капелек воды, когда эти капельки падают на одно и то же место.
Простая песчинка не представляет собой ничего величественного, но масса песчинок образует дюны и сдерживает океан.
И когда ты будешь учить географию, то узнаешь, как скопление моллюсков на морском дне постепенно формировало горы, которые затем образовали великолепные острова и архипелаги.
Не думаешь ли ты, что и твои маленькие, повторяющиеся усилия могли бы привести к великолепным результатам?
***
Знаменитый мудрец Шанкара, чье имя принесло славу жителям острова Малабар и который жил примерно 1200 лет назад, с детства мечтал стать саньясином.
Хотя его мать и приветствовала благородство его помыслов, но долгое время она не позволяла ему посвятить себя этому образу жизни.
Однажды они отправились купаться на реку. Шанкара нырнул и почувствовал, что его за ногу ухватил крокодил. Смерть казалась неминуемой. Но даже в то ужасное мгновение храбрый мальчик думал лишь о своем великом деле и крикнул своей матери: "Со мной все кончено! Крокодил тащит меня на дно. Позволь мне хотя бы умереть саньясином!"
"Да, да, мой сын", – зарыдала в отчаянии его мать.
Шанкара ощутил такую радость, что нашел в себе силы вырвать ногу и быстренько выбраться на берег.
С того момента он провел годы в учении. Шанкара стал гуру и оставался верным своей великой работе, проповедуя свою философию до самого конца своей чудесной жизни.
***
Все, кто любят Индию, знают прекрасную поэму Махабхарату.
Она была написана на санскрите много веков тому назад. До недавних пор ни один европеец не мог прочесть ее, если не знал санскрита, а это было редко. Нужен был перевод на один из европейских языков.
Бабу Пратап Чандра Рей решил посвятить себя этой работе. В своей стране он нашел ученого друга, Кишори Мохан Гангулу, который мог переводит с санскрита на английский язык; и так, часть за частью, началась публикация Махабхараты.
В течение двенадцати лет Пратап Чандра Рей работал над этой задачей, которую он поставил перед собой. Все свои средства он направил на публикацию книги. И когда никаких средств уже не осталось, он начал ездить по всей Индии и просить помощи у всех, кто мог бы оказать ее. Он получал помощь от принцев и крестьян, от ученых людей и простого люда, от друзей из Европы и Америки.
В ходе одной из своих поездок он подхватил лихорадку, от которой и умер. В течении болезни все его помыслы были обращены на завершение своей работы. И даже когда он с трудом уже мог говорить, он завещал своей жене:
"Эта книга должна быть закончена. Не трать деньги на мои похороны, если они нужны для печати. Живи как можно проще, чтобы сохранить деньги для Махабхараты."
Он умер, полный любви к Индии и к ее великой поэме.
Его вдова, Сундари Бала Рей, преданно исполнила его великое желание. Год спустя переводчик закончил свою работу, и одиннадцать томов Махабхараты предстали перед европейской публикой, которая теперь узнала Махабхарату и стала восхищаться восемнадцатью Парвасами блестящей эпической поэмы. И, читая ее, они прониклись уважением к великому мастерству и мудрости глубочайших мыслителей и поэтов древней Индии.
Таковы плоды, рождаемые усилиями тех, кто подобно Пратапу Чандра Рею и многим другим хорошим людям, знает, как проявлять упорство.
И вы, бравые ребятишки, разве вы не присоединитесь к великой армии мужчин и женщин, которые никогда не устают делать добро и никогда не бросают начатое дело, пока не закончат его?
В этом необъятном мире нет недостатка в благородной работе, и нет недостатка в хороших людях, способных сделать ее; но часто не хватает именно настойчивости, единственно с которым можно довести дело до конца.
Простая жизнь
Пророк Мухаммед, посвятивший свою жизнь просвещению арабского народа, нисколько не заботился о богатстве.
Как-то он спал на жестком мате, а когда проснулся, то на спине его остались отпечатки узлов и нитей его постели.
Один приятель сказал ему: "О, Посланник Аллаха! Эта постель слишком жестка для тебя; если ты попросил бы меня, то я с радостью приготовил бы тебе более мягкую, и ты смог бы гораздо лучше отдохнуть."
Пророк ответил: "Мягкая постель не для меня. Мне есть что делать в мире. Когда моему телу нужен отдых, я даю ему этот отдых, но лишь как всадник, который на некоторое время привязывает свою лошадь в тени деревьев, чтобы уберечь ее от палящего солнца, и вскоре оседлывает ее вновь."
"Мне есть что делать в мире", – сказал Пророк. Вот почему его благородная жизнь была простой. Веря в свою миссию, он хотел направить на путь истинный весь арабский народ. Он не заботился о роскоши: сердце его было наполнено возвышенными помыслами.
***
Следующая арабская история показывает, что для здоровой души простая жизнь приносит больше счастья, чем любая другая. Мейсан была дочерью племени Кальб; первые годы своей жизни она провела под тентами в пустыне.
И вот ее выдали замуж за калифа Муавиаха, но хотя он был богат и имел много рабов, она не была счастлива с ним. И несмотря на всю роскошь, разум ее не находил покоя. Часто, оставаясь одна, она тих напевала стихи, которые сама и сочинила:
Коричневые одежды из верблюжьей шерсти милее моему глазу,
чем одеяния королевы.
Тенты в пустыне милее моему сердцу,
чем роскошные палаты дворца.
Жеребята, резвящиеся на просторе, милее мне,
чем мулы, согнувшиеся 0 под весом сокровищ.
Лай сторожевой собаки, чуящей приближение незнакомца, милее мне,
чем медные фанфары дворцовой стражи.
Эту песню услышал калиф и прогнал ее из дворца. Так поэтесса возвратилась в родное племя и была рада тому, что не видела больше роскошных палат, которые принесли ей так много печали.
***
Во всех странах многие люди начинают понимать, что лучше вести простую жизнь, чем жизнь расточительности, тщеславия и показухи.
Появляется все больше и больше мужчин и женщин, которые, хотя и могут позволить купить себе дорогие вещи, но чувствуют, что их деньгам можно найти лучшее применение. Они предпочитают здоровую диету вместо изобильной пищи, и обставляют свои дома простой, добротной мебелью вместо мебели громоздкой, вычурной и бесполезной, ставящейся только напоказ.
Во все века лучшие и самые энергичные служители земного прогресса знали, как вести спокойную и умеренную жизнь, чтобы поддерживать тело в добром здравии и иметь возможность принимать более деятельное участие в работе на общее благо. Их пример всегда будет служить укором для тех, кто копит несметные сокровища и становится рабом несчетного количества слуг, одеяний и мебели.
Вы не можете навалить кучу земли без того, чтобы не сделать ямку в земле; точно также часто роскошь одних отражает бедность многих других. В мире много прекрасных, великих и полезных вещей, которые должны быть сделаны теми, кто не растрачивает свое время, деньги и мысли на пустое времяпровождение.
***
Святой Франциск был приверженцем Благой Жизни. Он учил не для того, чтобы зарабатывать деньги. Жизнь его была простой, и величайшей радостью для него было вдохновлять людей своим примером и своими проповедями. И он был удовлетворен любой пищей, которую ему давали.
Как-то, проходя через город со своим спутником, Братом Массео, они решили разделиться: Массео пошел по одной улице, а Франциск – по другой. Массео был высоким и статным, тогда как святой Франциск был невзрачным коротышкой. Люди щедро одарили Массео, тогда как Франциск собрал очень мало.
Встретившись за воротами города, они уселись у большого камня на берегу прозрачного ручья, который тек неподалеку, и сложили вместе милостыню, которую получили.
"О, Брат Массео", – вскричал на радостях Святой Франциск, – "мы не заслужили такого пиршества".
"Воистину", – ответил Массео, – "но какое же здесь пиршество, в этих нескольких кусках хлеба? У нас нет ни ножа, ни посуды, ни скатерти, ни слуг."
"Разве это не пиршество", – ответил святой, – "иметь хороший хлеб на хорошем столе, когда голоден, и свежую воду из родника, когда хочется пить?"
Сказанное не означает, что бедные люди всегда должны мириться со своей жалкой долей. Но, в любом случае, это показывает, как удовлетворенность, исходящая от благородной жизни и бодрого духа, свойственная прекрасным душам, может возмещать отсутствие материальных благ и внешних богатств.
***
Несомненно одно: простая жизнь никогда не причиняет никому вреда, чего нельзя сказать о роскошной жизни со множеством излишеств. Чаще всего те вещи, которые бесполезны для человека, могут принести ему вред.
Во время правления знаменитого Акбара жил в Агре святой дзен по имени Банараси Дас. Император вызвал святого во дворец и сказал ему:
– Проси, чего хочешь, и твое желание будет исполнено, потому что ты ведешь святую жизнь.
– Парабрахман дает мне больше, чем я мог бы пожелать, – ответил святой.
– Но все же, попроси, – настаивал Акбар.
– Тогда, Государь, прошу больше не звать меня во дворец, потому что хотел бы посвятить свою жизнь божественной работе.
– Пусть будет так, – молвил Акбар, – но в свою очередь я хотел бы попросить тебя.
– Проси, Государь.
– Дай мне добрый совет.
Банараси Дас немного подумал и произнес:
– Следи, чтобы пища твоя была чистой и простой, и особенно заботься по вечерам о своей еде и питье.
– Никогда не забуду твоего совета, – пообещал Император.
Этот совет поистине был хорош, ведь здоровая еда и питье делают здоровым тело, делают его пригодным для того, чтобы служить храмом чистого разума и жизни.
И так уж случилось, что как раз тот день, в который святой посетил Императора, был днем поста. И поэтому Акбар мог принять пищу лишь спустя несколько часов после полуночи. Дворцовые повара еще с вечера приготовили блюда и держали их на тарелках и золота и серебра, дожидаясь окончания поста.
Было еще темно, когда Акбар велел им принести пищу.
Несмотря на некоторое нетерпение, он внезапно вспомнил слова Банараси Даса: "Заботься о своей еде и питье". Поэтому он тщательно проверил поставленную перед ним пищу и обнаружил в ней множество коричневых муравьев. Несмотря на все меры предосторожности, эти муравьи прокрались в кухню и испортили императорскую еду.
Акбар отослал блюда, и этот случай глубоко врезался ему в память, показывая, какой ценный совет он получил.
Ведь вы понимаете, что Банараси Дас предупреждал Акбара не просто о коричневых муравьях, а обо всем в его питании, что могло бы нехорошо отразиться на здоровье его ума и тела.
Многие болезни приходят от нездоровой пищи. Тот, кто умышленно продает вредные продукты, подвергает опасности жизни своих сограждан. А вредные продукты – это не только подпорченные или фальсифицированные, а всякие, которые могут так или иначе причинить вред.
***
Эта история не говорит нам о том, что Акбар обнаружил коричневых муравьев и в своем питье, и все же Банараси Дас советовал заботиться и о питье. Ведь есть такие напитки, которые на вид кажутся светлыми, на вкус – приятными и бодрящими, но на самом деле они весьма опасны для человека. Бо'льшая часть таких напитков содержит алкоголь.
Пророк Мухаммед учил, что грешно пить вино и играть в карты; поэтому все, почитающие слова Корана, воздерживаются от вина и карточных игр.
Но, с другой стороны, во всем мире найдется немало добрых людей, которые не видят ничего зазорного в том, чтобы употреблять алкоголь. Мы уважаем их мнение. Но эти же люди не могут утверждать, что следует и всем употреблять алкоголь.
Затем, есть люди, которые считают, что будет неправильным употреблять напитки типа пива, содержащие весьма малое количество алкоголя, и напротив, есть другие люди, считающие, что это хорошо; но все же никто не может утверждать, что будет неправильным вообще не употреблять горячительных напитков. Также весьма спорным является вопрос, полезно или нет употреблять алкоголь, но никому не придет в голову заявить, что вредно не делать это. И, в любом случае, любой человек согласится, что дешевле не принимать алкоголь.
В любой стране есть общества трезвенников, члены которых обязуются не употреблять алкоголь. И в некоторых городах даже запрещено продавать алкоголь.
Но в других местах употребление алкоголя, ранее неизвестного жителям, широко распространено. Например, в Индии, где много веков царствовало воздержание от употребления горячительных напитков, введение алкоголя оказалось ужаснее любого демона из древних легенд. Ведь ужасный раксаша мог навредить только телу, тогда как алкоголь может убить даже мысли и разрушить характер. Прежде всего, он вредит телу. Он вредит детям родителей, употребляющих алкоголь сверх всякой меры. Он вредит рассудку человека и порабощает тех, кто должен был бы служить человечеству. Ведь каждый из нас должен служить человечеству; и если своей едой или питьем мы ослабляем свой ум или тело, значит, мы -плохие слуги, неспособные выполнить свою задачу.
Что случится с солдатом, оружие которого сломалось, что случится с моряком, корабль которого потерял мачты, что случится со всадником, лошадь которого хромает на одну ногу? И что будет человек делать, если утратит свои самые драгоценные способности?
Он опустится даже ниже животного, ведь животное, по крайней мере, избегает есть и пить то, что может навредить ему.
Римский поэт Виргилий любил жить на природе. Он восхищался мощными волами, которые тянули плуг и оставляли в земле глубокую борозду, где всходил будущий урожай. Сильным было тело вола, мощными были его мускулы и тяжела была его работа.
И Виргилий добавляет: "Вино и излишние пиршества неизвестны ему. Он пасется на лугу, утоляет жажду в реке и кристальных ручьях; и ничто не тревожит его мирную дремоту."
Быть умеренным означает быть сильным.
Вы будете обижены, если кто-то скажет вам: "Будь слабым".
Умеренность увеличивает силу сильных и сохраняет силу слабых.
Помните слова Банараси Даса:
Следи за своей пищей
Следи за своим питьем
Благоразумие
"Хороший выстрел", – раздался возглас после того, как юный индиец выпустил стрелу и поразил мишень.
"Да", – откликнулся кто-то, – "но сейчас светлым-светло. Лучник видит свою цель. Он не так умел, как Дасаратха."
– А что может делать этот Дасаратха?
– Он сабдабхеди.
– Что это значит?
– Он стреляет на звук.
– Как это?
– Он может стрелять в темноте. По ночам он выходит в джунгли и прислушивается, а когда по звуку шагов или хлопанью крыльев определит, какая ему попалась добыча, то выпускает стрелу и поражает цель так же точно, как если бы был ясный день.
Так распространялась молва о Дасаратхе, принце из города Айодхья.
Он гордился своим мастерством сабдабхеди, и ему нравилось, когда люди хвалили его. В сумерках он выезжал на своей колеснице и забирался в самую чащу, устраивая засаду. Он мог слышать поступь буйвола или слона, идущих на водопой, легкие шаги оленя или грозное приближение тигра.
Однажды ночью, когда Дасаратха лежал в зарослях кустарника, прислушиваясь к шелесту листвы и журчанию воды, он внезапно услышал, что что-то движется по берегу озера. Дасаратха не мог видеть ничего во тьме, но разве не был он сабдабхеди? Звука шагов было достаточно для него: наверняка это был слон. Он выпустил стрелу. Внезапно раздался крик, который заставил его вскочить.
"Помогите! Помогите! Кто-то подстрелил меня!"
Лук выпал из рук Дасаратхи; он застыл от ужаса, и все поплыло у него перед глазами. Что же он наделал? Ранил человека вместо зверя? Он ринулся к озеру, продираясь сквозь джунгли. На берегу, в луже собственной крови лежал юноша, весь растрепанный, держа в руке кувшин, который только что наполнял.
"О, господин", – простонал он, – "это Вы выпустили роковую стрелу? Какое зло я Вам причинил, что вы так жестоко расправились со мною? Я сын отшельников. Мои престарелые родители слепы; я ухаживал за ними и снабжал их всем необходимым. Я пошел за водой для них, а теперь кто же обслужит их? Дойдите по этой тропе до хижины и расскажите им, что со мной случилось. Но сначала вытащите эту стрелу из моей груди, потому что она причиняет мне неимоверную боль."
Дасаратха вытащил стрелу из раны. Юноша испустил последний вздох и умер.
Принц наполнил кувшин и направился по пути, который указал ему умирающей юноша. Когда он приблизился к хижине, отец юноши окликнул его:
"Сын мой, почему тебя так долго не было? Ты купался в озере? Мы уже начали бояться, не случилось ли что с тобой. Но почему ты не отвечаешь?"
Дрожащим голосом Дасаратха произнес:
"Я не ваш сын, о святой отшельник. Я кшатрий, и до сих пор гордился своим искусством стрельбы из лука. Этой ночью, сидя в засаде, я услышал хруст и подумал, что это слон пробирается к водопою. Я выстрелил. О, горе! Я подстрелил вашего сына. О, скажи, как искупить мне свою вину."
Престарелые родители заплакали и запричитали. Они попросили принца привести их к тому месту, где лежал их сын, их единственный сын. Они пропели священные гимны над его телом и, согласно похоронному обряду, окропили его водой. Затем отшельник молвил:
"Послушай, Дасаратха! По твоей вине мы пролили слезы над нашим умершим сыном. Когда-нибудь ты тоже зарыдаешь над любимым своим сыном. Пройдет немало лет, но кара настигнет тебя."
Они развели погребальный костер, чтобы сжечь тело, а затем сами бросились в пламя и сгорели.
Шло время. Дасаратха стал королем Айодхьи и женился над возлюбленной Кауселье. И сыном его был знаменитый Рама.
Раму в городе любили все, кроме королевы Кейкайи, второй жены короля, и ее служанки. Две эти женщины плели интриги против благородного Рамы, из-за чего он был сослан в изгнание на четырнадцать лет.
И Дасаратха оплакивал своего сына, как те престарелые родители оплакивали в джунглях своего сына, умершего в полночь на берегу озера.
Дасаратха так гордился своим мастерством, что утратил благоразумие и совсем не думал об опасности ранить кого-либо во тьме. Для него было бы лучше натягивать тетиву лука лишь при солнечном свете, чем так безрассудно полагаться на свое искусство сабдабхеди. Он не хотел причинить кому-либо вреда, но утратил предусмотрительность.
***
Торговец из города Бенарес как-то пожалел двух грифов, жалких и несчастных. Он перенес их в сухое место, разжег огонь и накормил их мясом из погребального костра, на котором люди сожгли мертвый скот.
Когда кончился сезон дождей, грифы, окрепшие и поздоровевшие, улетели в горы.
Но в знак признательности торговцу из Бенареса они решили собрать в округе всю одежду, которую только могли найти, и подарить ее их любезному другу. Они летали от дома к дому, от деревни к деревни, срывая все белье, сохнущее на свежем воздухе, и приносили его к дому торговца.
Он ценил их доброе намерение, но никак не использовал и не продавал краденные вещи; он просто их бережно складывал.
Однако повсюду уже были расставлены ловушки на двух грифов, и вскоре один из них попался. Он предстал перед королем, который спросил его:
– Почему ты грабишь моих подданных?
– Однажды торговец спас нам с братом жизнь; чтобы отплатить ему за это, мы решили собрать для него одежду, – ответила птица.
Затем настала очередь торговца предстать перед королем и держать ответ.
"Государь", – сказал он, – "грифы действительно принесли мне много одежд, но я бережно все сохранил и готов вернуть их своим владельцам."
Король простил грифов, ведь они действовали из благодарности, хотя и без разбора; и благодаря своему благоразумию торговец также был помилован.
***
У японцев есть один наглядный способ, с помощью которого они выражают свое представление о благоразумии.
В одном из храмов у них стоит статуя медитирующего Будды, сидящего в позе лотоса. Перед ним три обезьянки, одна из которых закрывает лапками свои глаза, другая – уши, а третья закрывает свой рот. Что это значит? Своим жестом первая обезьянка говорит:
"Я не вижу зло и глупость."
Вторая говорит:
"Я не слышу зло и глупость."
Третья:
"Я не разговариваю со злом и глупостью."
Точно также мудрый человек благоразумен в том, на что он смотрит, что он слушает и что он говорит.
Он учитывает последствия, думает о завтрашнем дне, и если не знает пути, то спрашивает.
Искренность
Как-то лев, волк и лиса отправились вместе на охоту. Они убили осла, газель и зайца.
Осматривая добычу, лев спросил волка:
"Скажи мне, любезный друг волк, как следует нам разделить все это."
"Нет необходимости", – ответил волк, – "делить все эти туши. Ты возьмешь осла, лиса возьмет зайца, а я удовлетворюсь газелью."
Лев взревел, услышав такой совет, и одним ударом своей когтистой лапы снес волку голову. Затем он спросил у лисы:
"А что ты, мой дорогой друг, думаешь по этому поводу?"
"О, господин", – ответила лиса, отвесив глубокий поклон, – "все очень просто. Возьми осла на завтрак, газель пойдет на ужин, а зайцем перекусишь днем."
"Очень хорошо", – заключил лев, с удовольствием забирая себе всю добычу. "А кто научил тебя такой мудрости и справедливости?"
"Волк", – лукаво ответила лиса.
Почему так ответила лиса? Сказала ли она то, что думала на самом деле? О, конечно же, нет! Было ли у нее искреннее желание порадовать льва? Тоже нет. Лиса говорила так, потому что была очень испугана, и мы можем учесть это. Но, тем не менее, мы должны признать, что слова лисы не были искренними – просто лукавыми. И если лев принял их за чистую монету, то это из-за того, что он любил мясо, а не истину.
***
Мусульманский писатель Абу Абас повествует нам о славе царя Соломона, правившем в Иерусалиме, священном городе евреев.
В его тронной палате насчитывалось шестьсот мест, половину из которых занимали мудрецы, а другую – джины, которые помогали Соломону своей магической силой.
Во время заседания Совета по одному слову царя в воздух поднималась стая птиц, чтобы заслонить от света всех шестисот людей, сидящих в креслах. И по его приказу каждое утро и каждый вечер поднимался ветер невиданной силы, поднимал весь дворец и мгновенно переносил его на другое место. Таким образом Соломон мог править самыми удаленными уголками своего царства.
Помимо прочего, Соломон сотворил чудесный трон, о котором только можно было бы мечтать. Его трон был создан таким образом, что никто не смел сказать неправду в присутствии царя.
Трон был сделан из слоновой кости, инкрустирован жемчугом, изумрудами и рубинами; по его углам стояли четыре финиковые пальмы, на которых, как финики, висели изумруды и рубины. Верхушки двух пальм украшали золотые павлины, а двух других – золотые грифы. С каждой стороны трона сидело по золотому льву между двумя жемчужными колонами. И золотая виноградная лоза с рубиновыми плодами обвивала стволы деревьев.
Израильские старейшины сидели по правую руку от царя, и кресла их были золотыми; джины сидели по левую руку, а кресла их были серебряными.
Когда царь вершил правосудие, к нему допускался и простой люд. И всякий раз, когда кто-нибудь давал свои показания, то отклонись он хоть на чуточку от истины, как сразу же происходило нечто невиданное. Внезапно все поворачивалось вокруг своей оси: трон, на котором восседал царь, львы, финиковые деревья, павлины и грифы. Затем львы выпускали свои когти, стуча по полу хвостами; грифы и павлины взмахивали своими крыльями.
При виде этого свидетель млел в ужасе и не смел больше солгать ни на чуть-чуть.
Несомненно, это было очень удобно и значительно облегчало задачу царя. Но страх – это всегда скверная штука, которая плохо согласуется с истиной.
Даже если в каком-то случае, как в рассказе Абу Абаса, страх и заставляет человека говорить правду, то он еще не делает его правдивым; ведь в другой раз тот же страх может заставить человека быть неискренним, как была неискренней лиса в предыдущей истории. И чаще всего так и происходит.
Искреннему человеку не нужно чудес Соломона, чтобы говорить правду. Трон истины пребывает в его собственном сердце, и искренность его души не может вдохновить его ни на что, кроме правдивых слов. Он говорит правду не из-за того, что боится учителя, господина или судьи, а потому что истина характерна для честного человека, это отпечаток его натуры.
Любовь к истине заставляет такого человека встречать лицом к лицу все опасности. Он говорит то, что следует, не взирая на то, что произойдет с ним.
***

От автора Флорида БУЛЯКОВА.-драматург.
http://zhurnal.lib.ru/editors/b/buljakow_f_m/
Зарисовка.

За долгие годы работы в газетах, я объездил республику вдоль и поперек. Где только не бывал, с кем только не встречался. Сегодня вспомнил одну такую встречу. В каком-то районе я подсел перекурить к мужикам на скамейку возле правления колхоза. Мужики, как водится, обсуждали новости, почерпнутые из телеящика. Там землетрясение, здесь война, там убили кого-то, здесь изнасиловали, там тайфун, здесь переворот, очередному диктатору голову свернули. Обсуждали мужики все это бурно, каждый раз выводя итог, движемся-де к концу света! Лишь один старик сидел молча, с тоской глядя куда-то вдаль. Наконец, не выдержали, спросили его:
- Ты чего молчишь, Абдула-карт? Неужели тебя ничего не волнует, не тревожит?
- А что случилось?
- Наводнение, вон, землетрясение, война! Скоро земля в тартарары пойдет!
- Да разве это повод для волнений, братцы? Странные вы люди! Я вот лад свой потерял, вот это - беда!
Встал старик и молча двинул в сторону своего проулка.

ПРИМЕЧАНИЕ. Как «лад» я перевел сказанное стариком слово «мон». Мон – многозначащее слово, включающее в себя такие понятия, как мелодика, песнь, состояние (звучание) души, расстояние от земли до космоса, печаль, кручина и много еще чего, из чего, собственно, и состоит душа человека. В русском языке наиболее близко по значению слово ЛАД

* Зарисовка "Камушки", вошла в "Дедушкин дневник", Флорид Буляков.

Мой дед в восемнадцать лет решил жениться, выбрал самую красивую девушку, была помолвка, был назначен день свадьбы. Но за несколько дней до назначенного срока красавица исчезла. Сбежала. Говорили, что увели. Но похищение девушки - это не кровожадный обряд, а обыкновенная житейская уловка, часто осуществлялось с согласия родителей девушки при разных щекотливых случаях или по бедности родителей жениха, чтобы не платить калым. Короче, увели. Опозоренный жених исчез из аула и вернулся лишь через год, и не один, а с новой невестой. На этот раз он привел в дом сироту, калеку, да еще и полуслепую (потом она совсем ослепла). "Вот, сказал мой дед своему отцу, эта никуда не сбежит. Я выбрал самую некрасивую девушку округи". Не сбежала. Про то, как они жили, я уже рассказывал - это целая песня. Дед умер рано. Старушка жила с нами. Я был ее поводырем - в гости к старушкам, в магазин и так далее. У нее на устах всегда было одно пожелание "Будь счастливым, сынок, ты не меня водил сегодня, ты себя вел по жизни". Эту замысловатую формулу, звучащую на башкирском очень складно, в рифму, как некое заклинание, я часто вспоминал в минуты, когда чем-либо ослепленный, доходил до края пропасти и всякий раз, пройдя по самому краю, выходил за пропасть, в новую жизнь.
Что нашел в ней некрасивого дед, я так и не понял. Сколько она мне легенд напела (не рассказывала, напевала), сколько песен!
У бабушки была одна страсть. Она просила приносить ей с речки светлые камушки. Каждый камень она брала на месяц другой себе - читала, ритмично крутя в руке, долгие молитвы. На каждый камушек - по тысяче молитв. Камень начинал блестеть в ее руках. К концу ее жизни этих камней набралось целый ящик. Ими должна была быть покрыта ее могила. Впитавшие долгие молитвы, они должны были охранять покой и память усопшей. Да, и память, она это особо подчеркивала. Умерла бабушка, когда я был в армии. Приехав в родной аул, я поспешил к могилке бабушки. Я думал, увижу могилу, покрытую знакомыми мне камушками, но увидел накрытой светлой зеленью. Какая-то незнакомая благородная травка покрывала ее могилу сплошным светло-зеленым ковром. Забыли о ее просьбе, не положили на могилу камушки? Пригляделся. Нет, камушки были на месте, они покрывали могилу толстым плотным слоем. Но откуда эта зелень? Неужели, камни сами проросли? И что это означает?

"Каждое утро"
Аше Гарридо.


Каждое утро по звонку будильника он выдергивает из уютной тьмы сновидений свою мягкую, нежную душу, вытаскивает из-под одеяла свое теплое, мягкое тело, поливает его теплой, а потом холодной водой, впихивает в сонное нутро, что-то вроде завтрака - и бегом-бегом.

Он глотает смрад автомобилей, он штурмом берет маршрутку, он давится в автобусе, он спускается в подземелье, в душный, плоский воздух его, в тесноту, толкотню, грохот: Он движется вместе со всеми, но он не здесь.
Незаконченные со вчера дела, уже захватили его внимание, и он думает о работе...

Каждое утро по звонку будильника она отрывает голову от подушки, окидывает комнату мутным взором и падает без сил. Но спустя несколько минут все же выдергивает из уютной тьмы сновидений свою мягкую, нежную душу, вытаскивает из-под одеяла свое теплое, мягкое тело, просыпается под струями душа, обжигается горячим кофе, торопливо рисует лицо - и бегом-бегом.

Она ежится от холода, морщится от автомобильных выхлопов, она втискивается в маршрутку, она спускается в подземелье, вдыхает душный, плоский воздух его, погружается в тесноту, толкотню, грохот: Она движется вместе со всеми, но она не здесь. Вчера он не позвонил... А что сегодня? И кончается помада... Но он - почему он не позвонил? Она не видит ничего вокруг - привычный путь тело совершает почти без ее участия, взгляд обращен внутрь.

Каждое утро по звонку будильника ты переворачиваешься на другой бок и нажимаешь 'отключить'. Выдергивать из уютной тьмы свою мягкую, нежную душу, выдергивать из-под одеяла свое теплое, мягкое тело, вести его в душ, кормить его против его воли, а потом запихивать в кокон одежды, надевать на ноги кандалы сапог... так отвратительна эта ежеутренняя повинность! Но ты выходишь, бегом-бегом, ты глотаешь выхлопы автомобилей, ты врываешься в маршрутку - простите, но мне никак нельзя опоздать! - ты отворачиваешь лицо от влажного меха чужих воротников, ты спускаешься в подземелье, в его ужасный, смрадный, отвратительно плоский воздух, в тесноту, толкотню, грохот... Твой друг болеет - хватит ли денег на лечение? Родители не понимают - и жалко их безумно, но отказаться от своей жизни, чтобы успокоить их? Невозможно. На работе... нет, об этом - потом, а сейчас... нельзя опаздывать, за опоздание - штраф, бегом-бегом... Вокруг чужие люди, они слишком близко, их слишком много... Единственная защита - рассеянный взгляд мимо, мимо, мимо.

Каждое утро звонок будильника вырывает меня из сладкой тьмы моих сновидений, из уюта и безопасности 'страны-под-одеялом', моя мягкая, нежная, сонная душа не хочет выбираться из теплой тьмы, мое мягкое, сонное, единственное, и такое уязвимое тело не хочет покидать уютный кокон постели... Но я встаю, веду себя в душ, поливаю себя струями воды, сначала очень теплой, потом - прохладной, это полезно для тренировки сосудов и укрепления иммунитета. Потом я из чувства долга кормлю себя творогом и чаем. Одеваюсь, проверяю содержимое сумки - и бегом-бегом.

На улице утренний, особенно неуютный холод и автомобильные выхлопы. Люди на остановке - никто не хочет опаздывать, предстоит штурм... Бесконечная процедура посадки в троллейбус, тихая битва. Беспорядочные толчки и давка внутри.

И затем - спуск в подземелье, в его холодные и душные испарения, от которых кружится голова, в его воздух, которым невозможно дышать... Вокруг чужие люди, их слишком много, они слишком близко, неловко смотреть им в лица в такой тесноте - они такие беззащитные, лишенные собственного пространства, лишенные права на неприкосновенность единственного, такого уязвимого, такого личного тела.

Я думаю о том, что курица осталась в морозилке - ах, дырявая голова! - и любовь моей жизни снова будет ворчать, потому что готовить ужин будет не из чего, а он так устает на своей безумной работе... и я тоже... но куда деваться? И нельзя опаздывать, и кредит... не забыть - а какое сегодня число? И что подарить ему на день рождения?

Он, ты, я, она - мы оказываемся здесь, среди чужих людей, в толпе и давке, и каждый из тех, кто толкает тебя - это, может быть, я или она, а он - вот он, шагнул из вагона, задев меня плечом - быдло! - и упал лицом в перрон: обморок.
Чужих людей так много, они так близко, невозможно смотреть в лицо человеку, который прижат к тебе силой обстоятельств и необходимостью зарабатывать себе на хлеб насущный. Но это - не они.
Это не они.
Это он и она. Это ты. Это я.

Гарсиа Маркес
" Очень старый человек с большими крыльями"

Дождь лил третий день подряд, и они едва успевали справляться с крабами, заползающими в дом; вдвоем они били их палками, а потом Пелайо тащил их через залитый водой двор и выбрасывал в море. Минувшей ночью у новорожденного был жар; видимо, это было вызвано сыростью и зловонием. Мир со вторника погрузился в уныние: небо и море смешались в какую-то пепельно-серую массу; пляж, сверкавший в марте искрами песчинок, превратился в жидкую кашицу из грязи и гниющих моллюсков. Даже в полдень свет был такой неверный, что Пелайо никак не мог разглядеть, что это там шевелится и жалобно стонет в дальнем углу патио. Лишь подойдя совсем близко, он обнаружил, что это был старый, очень старый человек, который упал ничком в грязь и все пытался подняться, но не мог, потому что ему мешали огромные крылья.
Напуганный привидением, Пелайо побежал за женой Элисендой, которая в это время прикладывала компрессы больному ребенку.Вдвоем они смотрели в молчаливом оцепенении на лежащее в грязи существо. На нем было нищенское одеяние. Несколько прядей бесцветных волос прилипло к голому черепу, во рту почти не осталось зубов, и во всем его облике не было никакого величия.
Огромные ястребиные крылья, наполовину ощипанные, увязли в непролазной грязи двора. Пелайо и Элисенда так долго и так внимательно его рассматривали, что наконец привыкли к его странному виду, он им показался чуть ли не знакомым.
Тогда, осмелев, они заговорили с ним, и он ответил на каком-то непонятном диалекте хриплым голосом мореплавателя. Без долгих размышлений, тотчас забыв о его странных крыльях, они решили, что это матрос с какого-нибудь иностранного судна, потерпевшего крушение во время бури. И все-таки они позвали на всякий случай соседку, которая знала все о том и об этом свете, и ей хватило одного взгляда, чтобы опровергнуть их предположения.
-- Это ангел,-- сказала она им.-- Наверняка его прислали за ребенком, но бедняга так стар, что не выдержал такого ливня да и свалился на землю.
Вскоре все уже знали, что Пелайо поймал настоящего ангела. Ни у кого не поднялась рука убить его, хотя всезнающая соседка утверждала, что современные ангелы не кто иные, как участники давнего заговора против Бога, которым удалось избежать небесной кары и укрыться на земле. Остаток дня Пелайо присматривал за ним из окна кухни, держа на всякий случай в руке веревку, а вечером вытащил ангела из грязи и запер в курятнике вместе с курами. В полночь, когда дождь кончился, Пелайо и Элисенда все еще продолжали бороться с крабами. Чуть погодя проснулся ребенок и попросил есть - жар совсем прошел. Тогда они почувствовали прилив великодушия и решили между собой, что сколотят для ангела плот, дадут ему пресной воды и продуктов на три дня и отпустят на волю волн. Но когда на рассвете они вышли в патио, то увидели там почти всех жителей поселка: столпившись перед курятником, они глазели на ангела без всякого душевного трепета и просовывали в отверстия проволочной сетки кусочки хлеба, словно это было
животное из зоопарка, а не небесное создание.
К семи часам пришел падре Гонсага, встревоженный необычной новостью. В это время у курятника появилась более почтенная публика -- теперь все толковали о том, какое будущее ожидает пленника. Простаки считали, что его назначат алькальдом мира. Более рассудительные предполагали, что ему выпало счастье стать генералом, который выиграет все войны. Некоторые фантазеры
советовали оставить его как производителя, чтобы вывести новую породу крылатых и мудрых людей, которые навели бы порядок во вселенной. Падре Гонсага, прежде чем стать священником, был дровосеком. Подойдя к проволочной сетке, он поспешно припомнил все, что знал из катехизиса, и затем попросил открыть дверцу курятника, чтобы разглядеть вблизи этого тщедушного самца,
который в окружении остолбеневших кур и сам походил на огромную беспомощную птицу. Он сидел в углу, подставив солнцу раскинутые крылья, среди помета и остатков завтрака, которым его угощали на рассвете. Безразличный к происходящему, он едва поднял свои глаза, словно покрытые паутиной, и пробормотал что-то на своем диалекте, когда падре Гонсага вошел в курятник и приветствовал его по-латыни. Приходский священник заподозрил неладное,
увидев, что эта тварь не понимает язык Господа Бога и не обучена чтить его слуг. Приглядевшись внимательно, он обнаружил, что уж слишком похож на человека этот мнимый ангел: от него исходил невыносимый запах бродяжничества, в крыльях его кишели паразиты, крупные перья были истрепаны земными ветрами, и вообще ничто в его нищенском облике не соответствовало высокому ангельскому сану. Падре Гонсага покинул курятник и обратился к
прихожанам с краткой проповедью об опасностях, которые таит в себе легковерие. Он напоминал им, что дьявол имеет дурной обычай надевать маски, чтобы попутать простодушных. В заключение падре справедливо заметил, что если крылья не являются существенным элементом для определения разницы между ястребом и самолетом, тем в меньшей степени они могут служить для распознания ангелов. И все же он пообещал написать письмо епископу, чтобы
тот написал письмо примасу, а тот в свою очередь -- папе римскому, дабы окончательный вердикт поступил из самой высокой инстанции.
Его призыв к осторожности пал на бесплодную почву. Новость о пленном ангеле распространилась с такой быстротой, что через несколько часов патио превратился в рыночную площадь, и пришлось вызвать войска, чтобы штыками разогнать толпу, которая каждую минуту могла разнести дом. У Элисенды заболела спина от бесконечной уборки мусора, и ей пришла в голову хорошая
мысль: огородить патио забором и за вход брать пять сентаво с каждого, кто хочет посмотреть на ангела.
Люди приходили аж с самой Мартиники. Приехал как-то бродячий цирк с летающим акробатом, который несколько раз пролетал, жужжа, над толпой, но на него никто не обратил внимания, потому что у него были крылья звездной летучей мыши, а не ангела. Отчаявшиеся больные прибывали со всего Карибского побережья в поисках исцеления: несчастная женщина, с детства считавшая удары
своего сердца и уже сбившаяся со счета; мученик с Ямайки, который никак не мог заснуть, потому что его мучил шум звезд; лунатик, каждую ночь встававший, чтобы разрушить то, что делал днем, и другие с менее опасными болезнями. Посреди этого столпотворения, от которого дрожала земля, Пелайо и Элисенда хотя и бесконечно устали, но были счастливы -- меньше чем за неделю они набили деньгами матрасы, а вереница паломников, ожидавшая своей очереди
посмотреть на ангела, все тянулась, пропадая за горизонтом.
Ангел был всем этим очень недоволен. Доведенный до отчаяния адским жаром лампадок и свечей, что оставляли паломники у входа в его пристанище, он только тем и занимался, что искал в курятнике места, где бы устроиться поудобнее. Сначала его пытались кормить кристаллами камфары, которые, если верить ученой соседке, были основной пищей ангелов. Но он от них отказался, как отказывался и впредь от аппетитных завтраков, что приносили ему паломники,-- никто не знал, то ли потому, что действительно был ангел, то ли
просто от старости. Ел он только баклажанную икру. Казалось, единственным его сверхъестественным качеством было терпение, особенно в первые дни, когда его клевали куры, охотясь за звездными паразитами, расплодившимися в его крыльях, и когда калеки выдергивали его перья, чтобы приложить их к ранам, а
менее благочестивые бросали в него камни, чтобы он поднялся и можно было бы получше его разглядеть. Один только раз его вывели из себя -- прижгли ему бок каленой железякой, которой клеймят телят; он так долго лежал неподвижно, что люди решили проверить, не умер ли. Он встрепенулся, вскочил, крича что-то на своем непонятном языке, с глазами, полными слез, несколько раз
ударил крыльями, подняв тучи куриного помета и лунной пыли, и внезапный холодящий душу порыв ветра показался дыханием того света. Хотя многие считали, что была то обычная реакция боли, а не гнева, после этого случая, старались его не волновать, ибо все поняли, что его спокойствие было спокойствием затихшего урагана, а не пассивностью серафима на пенсии. В ожидании высочайшего истолкования природы пленника падре Гонсага безуспешно
пытался на месте вразумить свою ветреную паству. Но, по-видимому, в Риме понятия не имеют о том, что значит срочность. Время уходило на то, чтобы установить, имеется ли у пришельца пуп, обнаружилось ли в его языке что-либо сходное с арамейским, сколько таких, как он, могут поместиться на острие булавки и не есть ли это просто-напросто норвежец с крыльями. Обстоятельные письма так и шли бы, наверно, взад и вперед до скончания века, если бы однажды провидение не положило конец терзаниям приходского священника.
Случилось так, что в те дни в местечко прибыл один из многих ярмарочных аттракционов, блуждающих по Карибскому побережью. Грустное зрелище --женщина, превращенная в паука за то, что однажды ослушалась родителей.
Посмотреть женщину-паука стоило дешевле, чем посмотреть ангела, кроме того, разрешалось задавать ей любые вопросы о ее странном обличье, рассматривать ее и так и эдак, чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений в отношении истинности свершившейся священной кары. Это был отвратительный тарантул размером с барашка и с головой печальной девы. Люди поражались не столько
внешнему виду этого исчадия ада, сколько той скорбной правдивости, с которой женщина-паук рассказывала подробности своего несчастья. Девчонкой она сбежала однажды из дому на танцы вопреки воле родителей, и когда,протанцевав всю ночь, она возвращалась домой по лесной тропе, страшный удар
грома расколол небо надвое, в открывшуюся расщелину метну-лась из бездны ослепительная молния и превратила девушку в паука. Ее единственной пищей были комочки мясного фарша, что добрые люди бросали иногда ей в рот.
Подобное чудо -- воплощение земной правды и суда Божьего,-- естественно, должно было затмить высокомерного ангела, который почти не удостаивал взглядом простых смертных. Кроме того, те несколько чудес, что приписывала ему людская молва, выдавали его некоторую умственную неполноценность: слепой старик, пришедший издалека в поисках исцеления, зрения не обрел, зато у него выросли три новых зуба, паралитик так и не встал на ноги, но чуть было не
выиграл в лотерею, а у прокаженного проросли из язв подсолнухи. Все это скорее выглядело насмешками, нежели святыми деяниями, и основательно подмочило репутацию ангела, а женщина-паук своим появлением и вовсе зачеркнула ее. Вот тогда-то падре Гонсага навсегда избавился от мучившей его бессонницы и в патио у Пелайо снова стало так же пустынно, как в те времена, когда три дня подряд шел дождь и крабы разгуливали по комнатам.
Хозяева дома на судьбу не жаловались. На вырученные деньги они построили просторный двухэтажный дом с балконом и садом, на высоком цоколе,чтобы зимой не заползали крабы, и с железными решетками на окнах, чтобы не залетали ангелы. Неподалеку от городка Пелайо завел кроличий питомник и навсегда отказался от должности альгвасила, а Элисенда купила себе лаковые
туфли на высоком каблуке и много платьев из переливающегося на солнце шелка, которые в те времена носили по воскресеньям самые знатные сеньоры. Курятник был единственным местом в хозяйстве, которому не уделяли внимания. Если его иной раз и мыли или жгли внутри мирру, то делалось это отнюдь не в угоду ангелу, а чтобы как-то бороться с исходившей оттуда вонью, которая, как злой
дух, проникала во все уголки нового дома. Вначале, когда ребенок научился ходить, они следили, чтобы он не подходил слишком близко к курятнику. Но постепенно они привыкли к этому запаху, и все их страхи прошли. Так что еще до того, как у мальчика начали выпадать молочные зубы, он стал беспрепятственно забираться в курятник через дыры в прохудившейся проволочной сетке. Ангел был с ним так же неприветлив, как и с другими смертными, но переносил с собачьей покорностью все жестокие ребячьи
проделки. Ветрянкой они заболели одновременно. Врач, лечивший ребенка, не устоял перед соблазном осмотреть ангела и обнаружил, что у него совсем плохое сердце, да и почки никуда не годятся -- удивительно, как он еще был жив. Однако больше всего врача поразило строение его крыльев. Они так естественно воспринимались в этом абсолютно человеческом организме, что оставалось загадкой, почему у других людей не было таких же крыльев.
К тому времени, как мальчик пошел в школу, солнце и дождь окончательно разрушили курятник. Освобожденный ангел бродил взад-вперед, как обессилевший лунатик. Не успевали его веником выгнать из спальни, как он уже путался под ногами в кухне. Казалось, он мог одновременно находиться в нескольких местах, хозяева подозревали, что он раздваивается, повторяя самого себя в
разных уголках дома, и отчаявшаяся Элисенда кричала, что это настоящая пытка жить в этом аду, набитом ангелами. Ангел так ослаб, что есть почти не мог. Глаза, затянутые патиной, уже ничего не различали, и он еле ковылял, натыкаясь на предметы; на его крыльях оставалось всего несколько куцых перьев. Пелайо, жалея его, закутал в одеяло и отнес спать под навес, и только тогда они заметили, что по ночам у него был жар и он бредил, как тот
старый норвежец, которого когда-то подобрали на берегу моря местные рыбаки. Пелайо и Элисенда не на шутку встревожились -- ведь даже мудрая соседка не могла сказать им, что следует делать с мертвыми ангелами.
Но ангел и не думал умирать: он пережил эту самую свою тяжелую зиму и с первым солнцем стал поправляться. Несколько дней он просидел неподвижно в патио, скрываясь от посторонних глаз, и в начале декабря глаза его посветлели, обретая былую стеклянную прозрачность. На крыльях стали вырастать большие упругие перья- перья старой птицы, которая словно бы задумала надеть новый саван. Сам-то ангел, видно, знал причину всех этих перемен, но тщательно скрывал их от посторонних. Иной раз, думая, что его никто не слышит, он тихонько напевал под звездами песни моряков.
Однажды утром Элисенда резала лук для завтрака, и вдруг в кухню ворвался ветер, какой дует с моря. Женщина выглянула в окно и застала последние минуты ангела на земле. Он готовился к полету как-то неловко,неумело: передвигаясь неуклюжими прыжками, он острыми своими когтями перепахал весь огород и едва не развалил навес ударами крыльев, тускло блестевших на солнце. Наконец ему удалось набрать высоту. Элисенда вздохнула с облегчением за себя и за него, увидев, как он пролетел над последними домами поселка, едва не задевая крыши и рьяно размахивая своими огромными, как у старого ястреба, крыльями.
Элисенда следила за ним, пока не закончила резать лук и пока ангел совсем не скрылся из виду, и он был уже не помехой в ее жизни, а просто воображаемой точкой над морским горизонтом.