Литературное творчество

[Острижная Ольга]

Метафора, эссе или притча - кому как больше нравится..
Автор известен под ником - ДЖавдет


Белая роза

Далеко-далеко, у самых Синих гор , в большой и зеленой долине росла Белая Роза.
Она была очень красива. Ослепительно белый бутон из нежнейших лепестков плыл по ветру. Упругий стебель раскинул крупные ярко-зеленые листья навстречу солнцу и чутко перебирал ими потоки теплого воздуха. Белая роза была изящна, свежа и расслабленно нежилась под ласковыми солнечными лучами.
Рядом с ней росли другие белые розы , но ни одна из них не могла бы сравнится с Белой Розой в красоте и очаровании.
Белая Роза была самым прекрасным цветком во всей долине.

Проходившие мимо люди часто , увидев Белую Розу, останавливались и восхищенно шептали: " Белая Роза.. откуда.. такая красота.. !" А потом подносили свое лицо к Белой Розе близко-близко и долго ее расматривали, ахали .. восхищались.. радовались ее красоте.
А чуть позже, они наклонялись еще ниже, совсем близко подносили свое лицо к цветку , чтобы насладиться ароматом Белой Розы, ощутить его..
- У такой розы должен быть просто необыкновенный аромат - думали они.

Но Роза не пахла. Совсем .

- Настоящие розы пахнут ! Очень красиво пахнут, просто потрясающий у них запах - проносилось в голове у каждого , кто стоял в этот миг рядом.
Люди пытались распознать запах Белой розы в воздухе.. заходили с разных сторон, наклонялись к самому цветку, пытались уловить ее запах с разных расстояний..

Но все было тщетно..
Роза не пахла. Совсем. Никак.

Это было так странно, так необычно.. что люди начинали смотреть не нее еще внимательнее и вдруг замечали , что над Белой Розой не летают пчелы..по ее стеблю не ползут муравьи и даже бабочки почему-то предпочитают соседние цветки. Роза росла и цвела сама для себя.. ей не нужно было заманивать ни бабочек, ни мошек, не нужно было нести другим радость и наслаждение, не нужно было продолжать род..
Это не настоящая роза.. не живая.. понимали люди.. и , постояв, горестно покачивали головой .. и уходили..
Так проходил день.. и еще день ..и снова день .. день за днем люди подходили к прекрасному цветку, восхищались им и..уходили разочарованными.
Через некоторое время люди уже привычно-равнодушно посматривали в сторону Белой розы и все реже и реже подходили к ней..
Роза загрустила..
Она все-таки считала себя живой и ей было приятно внимание людей.
И настал день , когда к Розе совсем никто не пришел. Ни один человек не стал обращать на Розу внимания, ни один человек не нашел теплых слов в ее адрес.
Роза обиделась и замкнулась в себе.. Она стала думать , что людям , видимо, виднее со стороны и с ней действительно что-то не так..
Дни Белой Розы превратились в череду рассветов, похожих на закат и закатов точь в точь таких же как рассветы..
Жизнь Белой Розы остановилась и замерла..

И однажды.. мимо шел странный, совершенно новый человек, не из жителей большой долины. Он тоже увидел Белую Розу и в восхищении присел рядом..
Он сидел и разглядывал розу, любуясь ею.. наслаждаясь ее красотой и свежестью.
Роза приободрилась и даже расправила нежные лепестки , чтобы выглядеть еще наряднее.
И вдруг, странный человек произнес : " Какая восхитительная красная роза!".. и наклонившись, понюхал воздух.. и сказал несколько слов о ее чудесном аромате..о тех радостных и светлых чувствах, которые этот аромат рождает в нем.
А потом улыбнулся.. и ушел.. весело шагая по уходящей вниз тропинке..
Наступила ночь..Это была ночь волшебного дня - субботы.
Волшебного потому, что в эту ночь произошло нечто.
Утром люди , идущие по тропинке в долину увидели... яркую Алую Розу на поле белых роз..
Она была так прекрасна.. так восхитительна.. так нежна.. и от нее исходил чудеснейший аромат.
И люди просто застывали в немом восторге.. улыбались и долго - долго стояли рядом , любуясь ею. А затем медленно, продолжая улыбаться, уходили по тропинке в долину и еще не раз оглядывались на маленькое алое пятнышко на склоне горы.
Это была наша Белая Роза, подарившая себя людям.

10.04.2002
С Улыбкой Ж:*))

[Острижная Ольга]

Рассказ
Глубокие родственники
Виктория Токарева

С Невы дул осенний ветер.

Один и Другой стояли возле Лебяжьей канавки, как в свое время Пушкин с Мицкевичем, и смотрели вдаль.

Человек - часть природы, поэтому связан с ней и зависит от нее. Один и Другой стояли и зависели от осени, от ветра, от низких облаков. Тянуло на откровенность.

- Ирка сильнее меня, - говорил Один. - Она в полтора раза больше моего зарабатывает. Это меня унижает. Понимаешь?

- Понимаю, - согласился Другой.

- Во-вторых, у нее свободное расписание, и я никогда не знаю, где она бывает и что делает. Я хожу в прачечную, выбиваю ковры, купаю в ванне ребенка. Вот уже десять лет она хочет сделать из меня бабу, а я мужик. И она мужик. А женщины в доме нет. И когда я думаю, что нам придется так мучиться еще двадцать - тридцать лет, я падаю духом и мне не хочется жить.

По Неве прошел речной трамвайчик. Озябшие, нахохлившиеся пассажиры, втянув головы в плечи, стояли на палубе и, казалось, совершали воскресную прогулку комуто назло.

- А с Верой - я бог! Когда она слышит, как я чихаю, у нее на глазах слезы от умиления. А когда она смотрит, как я ем, она смеется и говорит, что я широко кусаю. А раньше я никогда не думал о том, как чихаю, как кусаю. Я никогда не думал, что это может быть нужно еще кому-то, кроме меня. Понимаешь?

- Понимаю, - сказал Другой. Он тоже всегда думал, что жует и чихает исключительно для себя.

- В этой новой создавшейся ситуации я бы не хотел ставить в двойственное положение себя, и Ирку, и мою новую любовь, - продолжал Один, вдохновленный пониманием друга. - Это будет унизительно для всех троих. Я решил объявить Ирке, что я от нее ухожу. Разговор может быть тяжелый, поэтому будет лучше, если ты пойдешь со мной.

- Куда? - уточнил Другой.

- Ко мне.

- А зачем?

- Я же только что сказал: я хочу объявить своей жене, что я от нее ухожу.

- Если ты хочешь объявить своей жене, что ты от нее уходишь, то надо идти не к тебе, а ко мне.

- Почему? - не понял Один.

- Потому что сегодня утром твоя жена ушла от тебя ко мне. Теперь она моя жена.

По Лебяжьей канавке плавали чайки. Они были крупные, как утки, и не белые, а рябые. Один никогда не видел прежде таких чаек, - должно быть, они перелетели с Финского залива на Неву, а с Невы перебрались на Лебяжью канавку.

Один смотрел на чаек и приспосабливал новую информацию к своей нервной системе.

- А почему я об этом ничего не знал? - спросил он после молчания.

- Я специально вызвал тебя, чтобы сказать. Сейчас ты уже все знаешь.

- А почему ты сразу не сказал?

- Я хотел, но ты все время сам говорил. Мне некуда было слово вставить.

- Хорош друг, - брезгливо сказал Один. - А я тебе верил.

- Я перед тобой безупречен, - заявил Другой. - Я давно любил Ирку, но моя любовь ни в чем не выражалась. Она даже не подозревала, что я ее люблю.

- А что ты в ней нашел? - заинтересовался Один.

- Она очень красивая.

- Кто? Ирка?

- У нее на лице выражение наивной доверчивости, и она постоянно задает глупые вопросы.

- Да? - раздумчиво спросил Один, как бы припоминая свою жену. - Ты не ошибаешься?

- Нет. Я почти убежден.

- Странно... А почему она ушла? Что она говорит?

- То же, что и ты.

- Ну, все-таки... - выпытывал Один.

- Она говорит, что хочет быть женщиной, а вынуждена быть мужиком. У нее свободное расписание. Ты ей ничего не запрещаешь. И эта свобода - уже не свобода, а одиночество. И когда она думает, что надо так жить еще двадцать - тридцать лет, то она падает духом, и ей хочется лечь и заснуть на этот период летаргическим сном.

- Какая низость!

- Что именно?

- Говорить так о собственном муже.

- Она же не всем это говорит. Только мне.

С Лебяжьей канавки был виден Инженерный замок, в котором когда-то убили Павла Первого. Сбоку раскинулся Летний сад со статуями. Громыхал пузатый трамвай, который за глаза зовут "американка".

И казалось, что и трамвай, и сад, и замок были глубоко равнодушны к индивидуальной судьбе отдельного человека и имели выражение: ну и что?

Тебе плохо. Ну и что?

- Пойдем! - сказал Один, и друзья-соперники зашагали широким шагом в сторону реки Фонтанки, которая во времени Петра звалась "Безымянный Ерик".

Ирка сидела в кресле, закутав ноги в плед, и читала книгу Андре Моруа "Литературные портреты".

Когда вошли Один и Другой, она положила в книгу закладочку, чтобы потом легче найти нужную страницу.

- Ты что расселась, как у себя дома? - недовольно спросил Один.

- А я у себя дома, - сказала Ирка. - Теперь это мой дом. Другой - мой муж. А ты - наш друг.

- Я прошу тебя объяснить свое поведение! - потребовал Один.

- Разве Другой тебе ничего не сказал?

- Другой - посторонний человек. Мне не о чем с ним говорить. А ты - моя жена. Я у тебя спрашиваю.

- Если коротко, то я люблю Другого, - сказала Ирка.

- В этом все дело.

- Глупости! - сказал Один. - Ты не любишь Другого. Ты в него влюблена, а любишь ты меня.

- Я тебя ненавижу! - призналась Ирка. - Ты мне надоел до ноздрей.

- Да, ты меня ненавидишь, - согласился Один. - Но ты все равно меня любишь. Мы прожили с тобой двенадцать лет, от молодости до зрелости. У нас с тобой общий ребенок, общее имущество и общая испорченная жизнь. Мы с тобой глубокие родственники, а родственников не бросают и не меняют.

- Все равно я люблю Другого, - упрямо сказала Ирка.

- Это не серьезно! Любовь - это любовь. А жизнь - это жизнь. И не надо смешивать.

- Не слушай его, Ирка, - сказал Другой. - Любовь - это и есть жизнь, а жизнь - любовь. Тут как раз все надо смешивать.

- А двенадцать лет? - спросил Один. - А нашу общую испорченную жизнь стряхнуть, как сопли с пальцев?

- Как ты говоришь? - упрекнула Ирка.

- А как ты поступаешь? Сейчас же собирайся и пойдем домой.

- А что мы будем делать дома?

- То же, что всегда. Я смотреть по телевизору хоккей, а ты трепаться с подругами по телефону.

- Ты будешь смотреть хоккей и трясти на ноге тапок?

- Скорее всего.

- Боже, какая тоска...

- Ты замечаешь, как ты дышишь? - спросил Один.

- Нет. А что?

- Вот так и семейная жизнь. Она должна быть обычной и незаметной, как дыхание. Тогда она высвобождает в человеке творческие силы. На страстях живут одни бездельники.

- Не соглашайся, Ирка, - попросил Другой. - Мы с тобой сейчас пойдем на Неву и покатаемся на пароходике.

- Если ты будешь совращать мою жену, я тебя ударю, - предупредил Один.

- А я тебе отвечу, - предупредил Другой.

- Мальчики, если вы раздеретесь, я буду вынуждена принять сторону моего первого мужа.

- Почему? - обиделся Другой.

- Потому что он голодный.

- Ну и что, я тоже ничего не ел с утра.

- Но с ним я прожила двенадцать лет, а с тобой три с половиной часа.

- Пойдем! - потребовал Один. - Я не могу больше ждать. Через двадцать минут матч "Спартак" - ЦСКА.

- О боже! - вздохнула Ирка и с неохотой вылезла из-под пледа. - Ногу отсидела, - сказала она и, прихрамывая, пошла в прихожую.

Один и Другой двинулись следом.

Ирка надела плащ, покрыла голову платочком. Она перекрестила кончики платка, стала завязывать их на шее сзади. Кончики были скользкие и короткие. Ирка запутала свои легкие пальцы и, было похоже, сейчас завяжет их на два узелка.

- Я готова! - объявила наконец Ирка.

- А вещи? - спросил Один.

Ирка прошла в комнату и скоро вернулась оттуда с книжкой Андре Моруа "Литературные портреты".

- Все! - сказала Ирка.

- А я? - спросил Другой, и его глаза наполнились настоящими слезами.

- Пойдем с нами! - пригласил Один. - Что ты будешь сидеть в таком настроении?

- Ты увел у меня жену, и я же должен к тебе идти?

- Не упрямься, - сказала Ирка.

Дом стоял на Литейном проспекте, который во все времена назывался Литейным.

Войдя в свой подъезд, ступив на свою территорию, Один почувствовал себя увереннее.

- А ты тоже хороша, - сказал он Ирке. - С моим приятелем, за моей спиной...

- А что мне, на танцы прикажешь бегать за счастьем? - возмутилась Ирка. - Мне не семнадцать лет. У меня работа, семья, хозяйство. Когда мне бегать? Да лучше Другого и не найти. Ты и сам это прекрасно знаешь.

Между этажами на лестничной клетке сидел сиамский кот с голубыми глазами. Он с подобострастием глядел на людей, и это выражение попрошайки было несвойственно гордому полудикому зверю. Почти тигру.

- Бездомный, - сказала Ирка. - Кто-то потерял.

- У вас даже лестничные коты и те сиамские, - расстроился Другой.

- Не переживай, - попросила Ирка.

Другой заплакал.

- Если бы я не привел его к нам, ты бы не ушла.

- Надо мыслить конструктивно, - посоветовал Один. - Надо думать не о том, что было бы, если бы... А надо думать о том, что есть в данный момент и как это можно переменить.

- А как это можно переменить? - спросил Другой.

- Это не в твоих возможностях.

- А что же мне делать?

- Не думать.

- Брось его, Ирка. Посмотри, какой он противный.

- Он очень противный, - согласилась Ирка.

Возле знакомой двери лежал знакомый половичок, бывший в свои лучшие времена Иркиной курткой.

Возле половичка стоял чемодан, а на чемодане сидела девушка с большими глазами, сложив на коленях легкие нежные руки.

- Вовик... - девушка встала с чемодана. - А я ждалаждала... А тебя нет и нет... Я сама пришла.

- Познакомьтесь, это Вера, - представил Один.

Вера протянула всем свою легкую руку.

- Ирина, - сказала Ирка.

- Станислав, - представился Другой.

- Вера, видишь ли... - начал Один. - Я думал, что я свободен. Но оказывается, что я женат. Вот моя жена.

- Ирина, - еще раз напомнила Ирка.

- Я тебя обманывал, - продолжал Один. - Но не нарочно. Я и себя тоже обманывал.

- Бедный... - проговорила Вера, и ее глаза наполнились слезами сострадания. - Но ты не переживай. Я все равно буду любить тебя.

- Неопределенность разъест ваше чувство, - сказала Ирка. - Вы будете страдать.

- А что мне делать?

- Выходите замуж.

- За Другого, - подсказал Один.

- А что ты распоряжаешься? - вмешалась Ирка.

- Но ведь лучше Другого она все равно никого не найдет. Нам не придется за него краснеть.

Вера доверчиво посмотрела на Ирку.

- Он очень хороший, - честно подтвердила Ирка. - Он умеет расколдовывать все предметы и слова. Рядом с ним вы больше увидите вокруг себя, и в себе, и в других.

Вера подошла к Другому и, подняв голову, стала его рассматривать.

- Он хороший, - сказала она. - Но рядом с ним я ничего не увижу, потому что я не люблю его. А он не любит меня.

- Я не люблю вас, - согласился Другой. - А вы не любите меня. Но может быть, когда-нибудь через десять лет, мы с вами станем глубокие родственники.

Один достал ключи и стал отпирать свою дверь.

Другой взял чемодан Веры и повел ее за руку вниз по лестнице.

Вера покорно шла следом, на расстоянии своей вытянутой руки, и, выгнув шею, смотрела на Вовика.

Сиамский кот дремал на радиаторе парового отопления.

Заслышав людей, он приоткрыл один глаз, и выражение его морды как бы говорило: может быть, с точки зрения сиамских и сибирских благополучных котов, я живу ужасно. Но с точки зрения обычных лестничных кошек, я просто процветаю. Здесь ухоженная, проветренная лестница, лояльные мальчишки и сколько угодно качественных объедков.

КОНЕЦ

[Острижная Ольга]

Евгений Поспелов

***
Провисшая неловкость между нами,
Так время чувств сменяется в груди
На время лоскутов воспоминаний.
Еще ты с кем-то, но уже один.

***
Флора и фавн.

Лукавый сумрак теплыми ноздрями
едва касался обнаженных плеч.
Сдавались бедра, и входило пламя,
как будто в сердце погружали меч.

***
Твой яд пьянит, укол глубок и нежен.
Пусть пойман я в твой жертвенный сосуд -
но ты уже не мир, не возгоранья трут,
а скорпион, которым я повержен.

***
Из под ресниц - зеленое
сиянье тепла.
Жду тебя, сердцем мащу ступени
к тихой вершине дня -
к стеклянной кофейне,
где ты найдешь меня
будто забыла вчера ожерелье -
нежность моих рук-вечеров.

***
Поверь, когда бы мы пол жизни не прошли
и половину сердца не раздали -
как трудно было бы сложиться нам в одно

***
Обещанья - это дожди,
поэтому сбываются чаще слезы.

***
Натыкаясь на пустую постель
сердце остро чувствует
разбитое вдребезги счастье.

***
Из клубка твоего шелковистого тела
тку рисунок любви - аромат
уносимый тающий мнимый

***
Из сердца бриз в распахнутом окне,
когда ты ждешь и ждешь, и знаешь - тщетно.
Когда рассвет приходит незаметно
как светлый звук блуждающий во мгле.

***
Дыхание твое сроднится с бризом,
Роса застынет звонко в жемчуга,
Зависнет облачко искусным белым фризом,
Глаза раскроют сладкие луга.

***
На лепестках держа густое лето,
В твоей улыбке просияет день,
И все откликнется во мне вспорхнувшим цветом,
Как от листвы внизу трепещет тень.

***
Это она!
мираж силуэта, ансамбль губ с глазами, рассказы бровей...
она обернулась ко мне задолго до этих мгновений -

но любовь как грусть не знала свое лицо.

***
Что было - не ушло,
остался отблеск солнца
у озер.
Мы шли вдоль желтых волн цветенья
и расставались.

но расставанье стало тем же чувством -

***[url][/url]

[Марат]

ОльгаО
скину свое давнее произведение, непретендуя на одну полку с Гарсиа Маркесом

Воробъяно перо

Воробей сидел на ветке одинокого дерева с облезшей корой но почему то ещё цветущей кроной и глубоко вдыхая запах полыньи, медитировал, уносясь глубокими мыслями далеко от этого несчастного злополучного места. Раннее утро окутывало его маленькие перья прохладой и не предвещало никаких событий в его размеренной жизни. Это было его любимое время для развития медитативного сознания и воссоединения с астральным миром. В то время, когда другие легкопёрые прыгали с ветки на ветку издавая глупые крики, маленький воробей с очень серьёзным видом медленно погружался в нирвану.
На верхней ветке дерева с недавнего времени гнездилось его семейство. Заботливая мамаша прыгала где то недалеко в поисках съедобной живности дабы угомонить свою детвору. Воробей как правило должен был находиться неподалёку, осматривая окрестность и не давать соседскому коту приблизиться к логову на опасное расстояние
и ради этого он ухажевал за ней всё лето – размышлял воробей совершенно забыв о существовании вероятного противника, который тем временем проделал необходимое для нападения расстояние и сделал привычный прыжок в сторону бессознательно мечтающей жертвы. Единственное что увидел пернатый, это когти производящие хватательное движение. Вот и всё… пронеслось в голове которая тщетно пыталась клюнуть своего обидчика в глаз. Коту были не приятны судорожные движения воробья и он сильнее сжал челюсти, из которых пахло протухшей рыбой и каким то несвежим молочным продуктом. Бедный, он ничего не знает о раздельном питании – подумал воробей закрывая от боли глаза . Всё вдруг закружилось, завертелось. Кот мчался по бездорожью неизвестно куда унося свою жертву подальше от места преступления. Шерсть его встала дыбом от возбуждения. Воробей попытался открыть глаза и ужаснулся : кот мчался по центральной трассе Кызыл-Аскера по которой на встречу им с одной стороны нёсся груженый самосвал, с другой – летела маршрутное такси, до сближения обоих оставались доли секунды. Проскочит или нет – подумал воробей закрывая снова глаза. Удар был короткий но сильный, в голове воробья пронёсся страшный скрежет – толи это открываются ворота ада толи звуки радио шансон из маршрутки. На этот раз точно всё – подумал воробей и треснулся головой о придорожный бордюр.
Солнце уже начало садиться, когда воробей с трудом обрёл сознание и осмотрелся бесчувственным взглядом – он лежал на обочине дороги раскинув крылья в разные стороны и раскидав остатки перьев вокруг себя. В двух метрах от него лежало тело глупого кота – аккуратно раскатанное под рельеф асфальтового покрытия.
От судьбы не уйдёш – окончательно убедившись в мудрости восточных философов воробей поковылял в сторону жилища в надежде что в следующей жизни он все таки обретёт человеческий облик .
ту би кантинед..

[Александр Рогов]

В качестве коментария к серии банных снимков:

http://www.aksuek.com/coppermine_dir/di ... =12&pos=10

хочу привести стихотворение, написанное моим братом Юрием, по случаю сдачи в эксплуатацию построенной на даче бани, лет 10 назад. Была на него и мелодия.


Зима ли на окнах узоры рисует,
Играет ли ветер осенней листвой.
Нас банька теплом и уютом чарует
И примет всегда нас к себе на постой.

Мы бросим дела и заботы оставим.
Нас тянет сюда, мы скучаем по ней.
И полностью баньке мы себя предоставим,
Сегодня для нас ничего нет важней.

Об'ятьями жаркими примет парная.
Поленья в печи будут дружно гореть.
И мы захмелеем парку поддавая,
И нам от восторга захочется петь.

Когда разогреемся мы и растаем,
И будем сидеть за огромным столом,
Мы 'легкого пару' себе пожелаем
И даже стаканчик за это нальем.

Тепло и легко балагурить с друзьями.
И все это время спрессуется в миг.
Как он пролетит незаметим мы сами
И будем жалеть, что он так не велик.

Но все-таки баня серьезное дело.
И даже таит свой секрет не большой.
Мы в баньку идем чтобы чище стать телом,
Но больше становимся чище душой.

[Anna]

А я распечатала стихотворение Юрия на фотобумаге, заламинировала и задарила подруге, чтобы она себе его на баню повесила на даче, так классно получилось! Спасибо, Александр!

[Александр Рогов]

Аня, я передам твою благодарность Юрию, он будет тронут.

[Острижная Ольга]

РУБОКО ШО
ЭРОТИЧЕСКИЕ ТАНКИ

перевод со старояпонского
ПИТЕРА ЭНГРА




Предлагаемое читателю издание представляет собой впервые
публикуемый на русском языке цикл любовной лирики крупнейше-
го японского средневекового поэта Рубоко Шо. Традиционные пяти-
стишия - танки вводят читателя в глубоко чувственный, метафо-
ричный мир поэта.

x x x

Все тихо
Только крики сторожей
Стук колотушек, сладостные вздохи
Порою нарушают тишину
Гостиницы

x x x

Кто дал тебе имя
Малышка из квартала Симмати?
Зачем так искусно
Губами ласкаешь коралл?
О бездна блаженства!

x x x

Ты отбросила полог
И ветреной ночью
Залучила к себе ночевать
И тогда на рукав мой с Небесной реки
Луна опустилась тихонько

x x x

О пара ночных мотыльков
В любовной истоме
Хаги в полном цвету
Вместе с одеждой
Ты сбросила стыд

x x x

Новая лодка плывет
Качаясь в сторону Нодэаки
Прохладный ветер дует вдоль реки
Влажная весна- говорит поцелуй
Влажной весной умру

x x x

Развязывает пояс
Снимает длинный шнур
Еще хранящий тонкий аромат
Вот зыбкий мост
Между двумя мирами

x x x

Отбросив кимоно
Уселась ты в ладью
От берега шестом я оттолкнулся
Уплыл к далеким
Островам Пяти Озер

x x x

Рассыпалось ожерелье
Слиняли кармин и сурьма
В укусах твой рот
А пышная некогда грудь
В царапинах от ногтей

x x x

Ты вскрикнула
Найдя рукою жезл
И снова тишина
Глубокая
Ни звука

x x x

Кто развязал роковые бои
Кто разбудил императорский гнев
Целую колени девчонки
От росы потемнели ее
Шелковые башмачки

x x x

Увы, не часто
Мы предавались
Безумным ласкам
С платья дорожного
Пыль отряхну

x x x

Мы слишком далеко
Зашли в поцелуях
Наряд твой расстегнут
О как непрочны
Супружеские узы

x x x

Она нежна
Не рань ее души
Поспешностью не принуждай к слиянью
Попробуй лаской
Милой угодить

x x x

Волнуется красавица-таю
Сумею ли ранг оплатить?
Не оттого ль удваивает стоны
Ветер ласкает губами
Темно-алую щель

x x x

Снова по бедрам
Взбегаю губами
Стан твой лаская
В трепете быстрых крыл
Ласточка промелькнет

x x x

Привлек несчастную
К себе вплотную
Увы, любовь служанки -
Недолговечная росинка
На острие листка бамбука

x x x

Среди акаций
Дожидался тебя
Вздрагивал при шорохе каждом
Падают вновь лепестки
Белых цветов

x x x

Вчера пополудни
Испили мы чашу блаженства
Зимнее солнце
Стоит одиноко
Над Фудзи

x x x

Влажная роза
Опять распустилась
В тумане
Счастье осталось
На кончике языка

x x x

Багровое небо
Набухло весенней грозой
Ласточки сделали круг
Так тяжелеет нефритовый ствол
В пальцах любимой

x x x

Ты что-то шепчешь
На ухо супругу
И нежно прижимаешься к нему
Зачем меня
Краснеть ты заставляешь?

x x x

Весенним днем
На берегу покатом
Нашли друг друга в камышах
Мерцающим веером
Тела отражались в воде

x x x

Ты отдаешь себя
Без колебанья
Стремглав ложишься
Как птица с ветки
Слетело платье

x x x

Нынче вплываю в тебя
На утлом челне
Не спеши рассмеяться
Под кимоно
Кацураки

x x x

Ищет гора
К кому хоть на миг
Прислониться
Чтобы коралл отразился
В зеленой воде

x x x

Бабочки
Словно живые цветы
Порхают над морем цветов
Выгнула тела для сбора росы
Красавица Кумано

x x x

В чашах золотилось вино
Столы из яшмы ломились от яств
Девы танцуют
В прозрачной парче
Как лунный дробящийся свет

x x x

За рощей бамбука
Ты вновь приставала ко мне
Забрезжил рассвет
Вспоминать напрасно, где и когда
Впервые вздрогнул коралл

x x x

Кяк сладко
Любви предаваться
На станции Исибэ е Оми
Забудь о деньгах
Девушка-дзеро

x x x

Трепещут бедра
Как уха-плясунья в Минакути
Одной рукой я ноги раздвигаю
Другой пытаюсь
Расстегнуть наряд

x x x

Оставив бани
Южного предместья
Со мною ты решила поселиться
но все мое богатство
Обрывок рисовой бумаги

x x x

Противимся
Желаниям моим
О подлая лисица!
Видно и мне предстоит
Взойти на вершину Асама

x x x

Всю ночь до рассвета
Вспоминал о тебе, любимая
Кто сорвал с тебя кэса
Чей отразился коралл
В зеленой воде?


x x x

Пусть одинокое
Расскажет изголовье
Что снов я суетных не вижу
В Девятивратном граде
Девы знают обо мне

x x x

Виски серебрятся
Ты с улыбкой меня обнимаешь
Молодые вина горчат
Лишь старое вино
Достойно Абурадзуцу

x x x

Тонкими пальцами
Переломил
Прошлогодний тростник
Дрогнул бамбук занавески
В полуночной мгле

x x x

Ты шепчешь
Сладкие слова
Любовным движениям в лад
Небрежно откинуты пряди со лба
Жемчужные серьги дрожат

x x x

Там в рощах
Нефритовых и золотых
Любовь превратилась в дым
Ты в сетях птицелова
Мне трижды являлась во сне

x x x

Думал - печаль
Оказалось - слеза
Окунулся - узнал
Отраженье коралла
В зеленой воде


x x x

Дождь Моросит
Шалит Намайда-бодзу
Танцуя с кувшином вина
Осень пришла в квартал Сонэдзаки
Снова томиться мне одному

x x x

Птицам
Встречи не суждены
Ничто не сравнится с тобой
Чиста и прозрачна
Нефритовых губ глубина

x x x

Нам выпало встретиться у реки
В долине Желтых Ключей
Яшмовой плетью
Чтоб мчаться быстрей
Всю ночь я тебя подгонял


x x x

На днях из Эдо
Прибыл хромой Ямабуси
Без жалости ты бросила его
Тысячу раз я тебя целовал
Как радость новой весны

x x x

Да, я три года
Давал себя обманывать лисице
На что похож нефритовый мой стеол?
О ужас! Темна Сидзими
Ракушек река

x x x

Ты рис обдирала
Весь день допоздна
Никак не ложилась спать
К ясной луне подымаю взор
Лаская усталый коралл


x x x

Девственный пояс
Другим был когда-то развязан
Туманно сплетаем в саду голоса
Только рука без труда найдет
Место радостных встреч

x x x

На крючках из нефрита
Занавески от ветра дрожат
Ты ко мне прижимаясь
Твердишь о грядущей разлуке
Как осенние пахнут цветы!

x x x

В яшмовой комнате
Зеркало чудится мне
О призраки-воспоминанья!
Озеро в дымке
Поник нефритовый ствол

x x x

Изнемогающая
В красном переднике
Размазываешь брови по лицу
Взойдет ли словно юный месяц
Нетерпеливый жезл?

x x x

Все сливается:
Волосы собраны в пучок
Перехвачены бумажным шнурком
Будто нищий с жемчужиной
Жадно играю с тобой

x x x

Надменна осанка твоих седоков
Развлеченьями полнятся ночи и дни
В обители Ста Наслаждений
А тот, кому улыбнулась она
Там, в Итами, станет томиться один

x x x

К Персиковому ручью
Девушкой ты наклонилась
Ласточки к дому спешат
Горные вишни цветут
Как распрямиться лозе?

x x x

Улетела
Последняя стая
Ворон сидит одиноко
На кого опустились в дороге
Твои перелетные руки?

x x x

Сто чарок
Жажду утолят едва ли
Сто женщин для мужчины не предел
Пояс развязался
Всплеск


x x x

В руках
Словно облачко
Ночью прическа твоя
Ты легче пушинки
На ложе

x x x

Забыть не могу
Как любили мы в Эдо
И первый твой поцелуй
Но чем упоитепьней страсть
Тем острее печаль

x x x

Ты пьяна
Возлежишь на ложе
Жемчуг на груди перебираешь
Не мыслишь дня без удовольствий
Тело твое словно кошка


x x x

Чуть колеблет
Твое отраженье во мгле
Испытанное весло
Жажду нырнуть
И тут же в небо взмыть

x x x

Трепещут бедра
Вздрагивает стан
Сумерки вкрадчиво
Входят друг в друга
Сердце вот-вот разорвется

x x x

Там среди голубеющих ив
Дрожит перекличка птиц
В пятнадцать лет ты узнала страсть
Хотела слиться со мной
Без обид, подозрений и ссор


x x x

Чуть колеблет
Твое отраженье во мгле
Испытанное весло
Жажду нырнуть
И тут же в небо взмыть

x x x

Трепещут бедра
Вздрагивает стан
Сумерки вкрадчиво
Входят друг в друга
Сердце вот-вот разорвется

x x x

Там среди голубеющих ив
Дрожит перекличка птиц
В пятнадцать лет ты узнала страсть
Хотела слиться со мной
Без обид, подозрений и ссор


x x x

На вершине холма
Возле берега Такасаю
Ты вьешься-течешь
Словно быстрый поток
Из рук ускользая моих

x x x

Пустынно вокруг
Монахи давно уже спят
Всем телом чувствую ночь
Но отчего хризантемы
Еще не раскрылись в саду?

x x x

Мохнатым шмелем
Жужжал над тобой
О дивный мой лотос
Восемь раз отразился коралл
В зеленой воде


x x x

Облачком станет признанье
В горах Кисаяма
Помнишь, в заливе Мицу
С тобой любви предавались
Так, что звенела сосна

x x x

Двумя руками
Ты прикрыла груди
И отвела в смущении глаза
Легко ли днем
Нам побороть стыдливость?

x x x

Когда-то меня возлюбила
Спужанка с острова Цукуси
С тех пор как остался один
Изголовьем мне служат
Одежды ее рукава


x x x

Ты предпочла меня
Торговцу маслом
Да вот надолго ли?
Где денег взять
Ума не приложу

x x x

Она еще так молода
Девчонкой одиннадцати лет
Рвала цветы у ворот
Мужским желаньям
Потакает вновь

x x x

Твой тонкий стан
Стройнее юной ивы
Нарядный пояс повязан высоко
Без ложного стыда
Заигрываю на глазах у всех


x x x

Тихая поступь
Распаляет в душе нетерпенье
Смешные уловки
Мне ли не знать
Как разгорается страсть

x x x

Дочь имиератора со свитой
У южной стены во дворцовом саду
Нижняя юбка из желтого шелка
Верхняя цвета зеленой травы
Долго стою, подкручивая усы

x x x

Над телом своим
Теряешь цоследнюю власть
Обуздать ли грозу
Если молнию
Хочет метнуть?


x x x

Роща бамбука
Пестрит от ненужных- одежд
Вздыхает земля от любви
Высоко над деревьями
Ранний месяц висит

x x x

В легких сандалиях
Ты прибежала ко мне
После ночного дождя
Калитка из веток
Протяжно скрипит и скрипит

x x x

Похоже, вдали
Встает мост над Сидзими
Вновь я волнуюсь
Именно здесь
Ветку ивы впервые сломал


x x x

Белая накидка
Поверх лилового платья
Словно полог обители Ста Наслаждений
Небесная сеть широка
Да только нельзя ускользнуть!

x x x

Неслышно входит
Девочка-служанка
И в мыслях не хотел
Тебя обидеть
Малышка Е

x x x

Дрожат полукружья
Зеленых век
Разливается ночь в облаках
То, что не высказал я
Сильнее того, что сказал


x x x

Хотелось бы
Поле засеять хамагури
Книгу отбросив
Коснулся нефритовых губ
Осень настала

x x x

Где источник
В котором бы удалось
Утолить жажду
Не отразившись кораллом
В зеленой воде

x x x

Монахи на вершине Асама
Подсматривали за нами
Не смыкают глаз
Над Заставой Встреч
Бессонные сторожа


x x x

Хотелось бы
Поле засеять хамагури
Книгу отбросив
Коснулся нефритовых губ
Осень настала

x x x

Где источник
В котором бы удалось
Утолить жажду
Не отразившись кораллом
В зеленой воде

x x x

Монахи на вершине Асама
Подсматривали за нами
Не смыкают глаз
Над Заставой Встреч
Бессонные сторожа


x x x

За занавеской
У входа в лавку
Позволила себя поцеловать
Маленькая трясогузка
Любви обучившая богов

Ты помнишь
Как в первый раз
Словами любви обменялись
Сколько прохожих из Тамба с тех пор
У тебя побывало, о-химэсама!

x x x

В четырнадцать лет
Зазывала гостей
Кто в Эдо не знает тебя
Ах, Окиягарикобоси!
Звезду с неба не хочешь?


x x x

Черепаховым гребнем
С годами становится тело
Душа твоя
Лишь фишка сугороку
О подлая забава!

x x x

С улыбкой
Развязала кимоно
Но просишь отвернуться
Большие чувства
Маленькая грудь

x x x

Светлее чем праздник
Ста Тысяч Фонарей
Твое обнаженное тело
Ночи единственный миг
Стоит ста золотых

x x x

День радости
Праздник любви в Сонэдзаки
Призывный звон
Веселых сямисэнов
Ну как тут устоять?

x x x

От ручья на закат
Я веду за собой
Девчонку по имени Хо
Ущербная луна
Стоит высоко

x x x

Кто сострадательный
Помолится за меня?
Теперь служанка ничтожная
Глупышка из Эдо
И та гнушается мной


x x x

Много было у меня в дороге
Приютов, гостиниц
Не лучше ли теперь
Мне одному
Спуститься в ад

x x x

Вход и выход
В те же самые ворота
Еще недавно с куклой ты возилась
Но есть иная, взрослая игра:
Игра с огнем

x x x

С медленной нежностью
Входит в тебя...............


x x x

В полночь тебя увлекаю
Всех превзошедшую блеском
Папоротник нежен и зелен
Поцелуй продлится во веки веков
На неустойчивой лодке

x x x

Проворная вся
От волос до стопы
Пьянеешь к вечерней заре
Рябь как зеленая чешуя
Дрожит над глубинами вод

x x x

Прелестные девы
Красотой отражая друг друга
Порхают среди орхидей
Терраса над берегом
Грустно пуста


x x x

Подле кровати
Искусно точеной
Ты нежно прижалась ко мне
Переступила наряд свой
Но отчего я дрожу?

x x x

О эта ножка
О тайные прелести тела
Весь я горю как в огне
Ночи бессонной улика
Полные неги уста

x x x

Промчались годы
Старость меня посетила
Но, припомнив
Квартал Сонэдзаки
Все забываю печали


http://www.lib.ru/JAPAN/ruboko.txt

[Острижная Ольга]

БАЛЛАДА О ЛЮБВИ
Владимир Высоцкий

Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков.

И чудаки - еще такие есть -
Вдыхают полной грудью эту смесь.
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья...

Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что "я люблю",-
То же, что дышу, или живу!

И вдоволь будет странствий и скитаний,
Страна Любви - великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Все строже станет спрашивать она.
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...

Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить.
Любой ценой - и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули...

Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!

Но многих захлебнувшихся любовью,
Не докричишься, сколько не зови...
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибшим от невиданной любви...

Их голосам дано сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах.
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья...

Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу - и значит, я люблю!
Я люблю - и, значит, я живу!

[Острижная Ольга]

Понравилось......

- Бабушка, как мне понять, что я влюбилась?
- Очень просто, внученька. Ты помнишь, как вы познакомились?
- Конечно, бабушка. Я помню не только наше знакомство, но и каждую встречу: как мы первый раз улыбнулись друг другу, как первый раз взялись за руки, как поцеловались. Знаешь, бабушка, я даже помню, все-все-все, о чем ему рассказывала; над какими его шутками смеялась; как готовилась к каждому свиданию; в чем была одета, чтобы ему понравится. Это любовь, бабушка?
- Нет, внученька. Любовь – это когда помнишь в чем он был одет на свиданиях. А если помнишь себя – это влюбленность. Сложи куклы в ящик, внученька.

читать дальше- Бабушка, скажи мне, когда наступает время расставаться? Может, лучше уходить после первой же ночи, пока еще нет неоправдавшихся надежд, не дожидаясь выяснения отношений, оставив на память только смущенное приятное воспоминание? Или после многих и многих ночей, когда все само потихонечку исчезнет, неизвестно куда и почему; спокойное «экологическое» расставание, без боли чего-то рвущегося, без надрывов и криков?
- Тут все очень просто, внученька. Уходить надо не после какого-то определенного количества ночей, а после первого же утра, когда тебе не захочется встать пораньше и приготовить ему завтрак. Напои его тогда чаем, поцелуй на прощанье и закрой дверь.

Бабушка, он мне до сих пор снится…
- Внученька, вспомни прошлогодний снег.
- При чем тут прошлогодний снег? Я же совета у тебя хотела попросить, а не о погоде поговорить.
- А я тебе, внученька, его уже и дала. Если еще болит, если еще не до конца забылось, если вздрагивает еще внутри, то ты скажи про себя мысленно: «Прошлогодний снег». И относись к тому, что у вас было, точно также. Невозможно сохранить снежинку летом, внученька, - приходит и ей время растаять. И хоть тебе сейчас в это тяжело поверить, но обязательно выпадет новый снег. Просто доверься времени и дождись его, нового, свежего, чистого, первого снегопада. Но если ты еще тоскуешь по тому, что прошло, повторяй про себя: «прошлогодний снег, прошлогодний снег, прошлогодний снег».

- Бабушка, я буду бороться за свою любовь. Я не отдам его просто так. Не опущу руки, не сдамся без боя!
- Внученька, знаешь ли ты такую любимую игру школьных массовиков-затейников, когда надо бегать вокруг стульев, которых заведомо на один меньше, чем играющих; а когда закончится музыка, успеть занять стул первым? Внученька, ты ведь играешь именно в эту игру, когда пытаешься "бороться". Зачем же бегать вдвоем, а то и в троем вокруг одного стула, пытаясь перехитрить соперниц и занять его первым, смеша окружающих, злясь и нервничая? Оглянись вокруг - возле стенки стоят много других незанятых стульев. Ты же уже взрослая, внученька, пора перестать играть в детские игры.

- Бабушка, почему мне так больно? Я ревную буквально к любому произнесенному им женскому имени. Когда он не поднимает трубку, я тут же представляю себе, что он с другой. Когда он рассказывает о какой-то женщине, я сразу начинаю думать «было ли?». Ревную к «бывшим», к друзьям, коллегам на работе, к случайным встречным. Как перестать себя мучить, бабушка?
- Внученька, ревность – это обманчивое чувство. Ты не ревнуешь, ты боишься потерять. Но ты не бойся, внученька, это бессмысленно. Потому что если повода для ревности нет, то ревновать глупо, а когда повод уже есть, то поздно.

- Все мужчины одинаковые! Бабушка, ему стоит только сказать мне первый раз "привет", а я уже знаю, как он будет вести себя дальше,какие анекдоты рассказывать, как улыбаться, как прикасаться, как сорится и уходить.
- Ты не права, внученька. Все мужчины разные. Просто нам нравятся похожие мужчины. Тебе нравятся скромные, "домашние"? Тогда почему ты сетуешь, что опять попался зануда, который никуда не хочет выходить из дома? Если ты выбираешь мужчину "душа компании", то не удивляйся, что прийдется делить его с друзьями, а, зачастую, и параллельными подругами. Если любишь романтиков, то будь готова не только к свечам, стихам и шампанстому, но и к периодическим депрессиям и исчезновениям, которые он будет объяснять "творческими кризисами". Выбираешь мужчину, за которым сможешь быть "как за каменной стеной" - не удивляйся, что не смоежшь найти в этих стенах двери на волю. Женщины выбирают похожих мужчин, а потом удивляются, что они все одинаковые.

- Бабушка, я не знаю, как сказать ему, чтобы не сделать больно. Он не заслужил банального «давай останемся друзьями». Он хороший, а мне придется поступить с ним жестоко. Что мне делать, бабушка, как сказать ему, что между нами все кончено?
- Внученька, запомни: в последней фразе, которую ты скажешь мужчине при расставании, он должен услышать не только неизбежную жестокость, но и благодарность за все то хорошее, что у вас было. Ведь когда он будет вспоминать тебя, он, неизбежно, будет вспоминать и ваше расставание. И если ты хочешь, чтобы при воспоминании о тебе его глаза улыбались, не выясняй отношений при прощании. Скажи ему только одно: "мне больше не нужно твое присутствие, чтобы любить тебя". И все, уходи.

Бабушка, я не знаю, стоит ли ему все рассказать. Вроде бы и ничего такого не было, но вдруг он узнает? И признаваться вроде не в чем, но и рассказать не могу. И как я могу требовать от него быть честным со мной, если сама начинаю что-то скрывать и недоговаривать?
- Внученька, запомни три простых правила. Первое: никогда и ни при каких условиях не обманывай его. Второе: Никогда и ни при каких условиях не изменяй ему. И третье: если уж обманула и изменила, то никогда, ни при каких условиях не рассказывай ему об этом. Только помни, внученька, как бы тебе ни хотелось, но последнее правило следует только за первыми двумя.

- Бабушка, я не понимаю что происходит: он вдруг куда-то просто исчез. Все было хорошо, а потом так внезапно, без объяснений просто исчез. Я его уже не вижу, молчит телефон, и даже случайно мы больше видимся. Может, что-то случилось? Или я обидела его случайно? Может, стоит позвонить и поговорить, выяснить, что же все таки происходит?
- Внученька, не стоит, поверь мне. Ведь ты и сама знаешь ответ, только не хочешь себе в этом сознаться. Он не звонит, потому что не хочет – это очень просто. Запомни, внученька, до тех пор, пока мужчина заинтересован в женщине, он не исчезнет. Он будет обрывать телефон, караулить у подъезда, организовывать случайные встречи. И никакие причины, даже самые веские, не станут причиной того, что его не будет рядом, если он этого хочет. И если ты не хочешь заставлять его врать в ответ на твой вопрос о том «почему он пропал из твоей жизни» про то, что был занят или много работы, то лучше не спрашивай. И если не ищешь лишнего повода сделать себе еще больнее услышав правду, то тоже не спрашивай.
Ты ведь и так знаешь ответ.

[Острижная Ольга]

Оскар Уайльд http://www.lib.ru/WILDE/confessn.txt
ТЮРЕМНАЯ ИСПОВЕДЬ

Трагедия людей в том, что лишь немногие "владеют собственной душой",
пока к ним не придет смерть. Эмерсон говорит: "Самостоятельный поступок -
вот что реже всего встречается в человеке". Это совершенно справедливо.
Человек часто бывает не самим собой, а кем-то другим. Мысли большинства
людей - это чьи-то чужие мнения, их жизнь - подражание, их страсти -
заемные страсти. Христос был не только величайшим, но и самым первым
Индивидуалистом в Истории. Люди пытались представить его заурядным
филантропом, уподобляя его отталкивающим филантропам девятнадцатого века,
или называли его Альтруистом, причисляя к людям непросвещенным и
сентиментальным. Но он не был ни тем, ни другим. Конечно, он жалел
бедняков и тех, кто брошен в темницы, униженных, несчастных - но еще
большую жалость вызывали у него богатые, те, кто упорно гонится за
наслажденьями, те, кто теряет свободу, отдаваясь в рабство вещам, те, кто
носит тонкие одежды и живет в королевских покоях. Богатство и Наслаждение
казались ему гораздо более глубокой трагедией, чем Бедность и Страданье. А
что касается Альтруизма, то кто лучше него понимал, что нами правит
призванье, а не пристрастье и что нельзя собирать виноград с терновника и
смоквы с репейника?
Его кредо было не в том, чтобы сделать своей осознанной, определенной
целью жизнь для других. Не это лежало в основе его убеждений. Когда он
говорит: "Прощайте врагам вашим", - он говорит это не ради твоего врага, а
ради тебя самого, и только потому, что Любовь прекраснее Ненависти.
Увещевая юношу, которого он полюбил с первого взгляда, он говорит ему:
"Продай все, что имеешь, и раздай нищим" - думая не о нужде бедняков, а о
душе юноши, которую богатство губило. В своих взглядах на жизнь он заодно
с художником, который знает, что по непреложному закону
самосовершенствования поэту должно петь, скульптору - отливать свои мысли
в бронзе, а художнику - превращать мир в зеркало своих настроений - столь
же неизбежно и непременно, как шиповнику должно цвести по весне, зерну -
наливаться золотом к жатве, а Луне - превращаться из щита в серп и из
серпа в щит в своих предначертанных странствиях.

[Острижная Ольга]

эхо эхо эхо долгого декабря

1. эхо глубины

этим водам темно в глубине от живого потока,
от ненужного дна, из которого тени крадут
голубые гирлянды отпетого гимнами срока,
и мою и твою невесомых огней красоту

докоснуться души окончанием верных плетений -
и тепло по разбуженным венам наполнит меха,
и в дыхание вплавятся храмы из мраморной пены,
и босая нога причастится тропою греха

но богини портреты устали казаться телами -
и она покорилась, и близится медленный стон,
покрывается влагой дыхания розовый камень
с голубыми прожилками жизни, в которой легко

в глубине, на зеркальном мерцании строгого лика,
в хороводе свечей, опалённых с конца декабря,
голубая богиня на крыльях потока утихла -
и струится в ладонях любви оживлённая прядь

2. эхо поиска

поищи в темноте на капризных устах темноты
отпечатки небрежных касаний по линии "до" -
накануне движения в мёртвые синие льды,
под которыми медленно прячется древний поток;
накануне простого дыхания в воздухе лиц,
на пороге любви, не случённой в часы перемен,
на изгибе себя через планку незримых границ -
поищи имена, на которые клятвенно нем
архивариус красного льда
от начала начал -
ядовитый мираж, продающий за душу огонь,
племенные клыки и зазубрины в теле меча
в геометрии шрамов рунической вязью веков
прочитай сообщение
а накануне - прости
не умеющих жить по закону в груди декабря,
не бредущих по дну пересохшего русла Пути
до слияния с целью, которую любит игра

3. эхо другого

разгребая видения взятой от жизни рукой,
собирая осколки рядами по яркости тона,
выбираешь один - до которого так далеко,
что не видно лица и не слышно крестового стона

на холодной от пота попоне, в забытом хлеву,
где не знавшая ласки рождает дающего силу -
далеко до небес и насильно спасённых Иуд,
только влажная боль, на четыре четвёртые мира
а ему - теснота и сияние цели вдали,
за началом конца и пульсацией стенок тоннеля -
и наивная вера в начало великой любви,
растворённой в пока что вопящем и крошечном теле

разгребая картины видений - осколки, слова,
не свои - так хотя бы рождённые в душу из пепла,
выбираешь одну: безупречная сонная гладь
не колышется - дышит бескровными бликами света,
рационом святых
и ухоженный богом другой,
в суету декабря приглашённый из места без места,
улыбается звёздам и людям
и тёплой рекой
начинает струиться три-солнечно-циклая месса

/Егор Корнилов/

[Острижная Ольга]

/ Степан Щипачев/

****
Ты со мной, и каждый миг мне дорог,
Может, впереди у нас — года,
Но придет разлука, за которой
Не бывает встречи никогда.

Только звезды в чей-то час свиданья
Будут так же лить свой тихий свет.
Где тогда в холодном мирозданье,
Милый друг, я отыщу твой след?

[Острижная Ольга]

"ОСЕНЬ"

Оказаться одиноким, оглядеть омут открытых очей, определенно осточертевших однообразием охладевшим …оглядевшись, очень обрадовали одни осмысленные – ослепительный огонь, ожидающие общего озарения: обман? – осторожно, осмотрительно окрестись. Осмеять, окунуться, оттолкнуть? Овладевает озноб. Опустошение. О, озеро отражает очередь озадаченных обдумыванием, ожидающих ответов, орду отплевывающихся осколков общего от одного открытого обществу, охраняющего околесицу осмыслений оных, озвученные оковы. Остывает оно, озеро…, от одиночества обоюдного, от обиды огня, окриком омоет останки отпетые, окрыляющие, осень...
(с) (О.О.)
/ISHTAR/

[Острижная Ольга]

Ветер...

А я тебя и не держала, ветер,

Пусть и одна из всех единственных на свете,

А ты же вольности, безумия творец,

Но, как прекрасен, нежен стал для всех порыв-конец,

Когда у неба голубого на глазах

В моих навеки ветер заигрался волосах.

(ISHTAR, знаю только это имя автора)

[Острижная Ольга]

«Не покинет тепло»

Протекают сквозь пальцы пески, многочисленно прошенных,

Беззаветных желаний, развеянных Ветром по Берегу.

Все что было, что есть на земле одеялом укутало,

Погрузив меня в сладостный сон, называемый Вечностью.

Тем, кто может любить не дано ото сна пробуждения –

Не покинет их это тепло ниоткуда пришедшее.

/ISHTAR/

[Острижная Ольга]

«Двое»

Белым мелом написана книга
По асфальту, что мокрая осень,
Облизнув страницы лениво,
Растворит..не оставит..не спросит..

Так стекается в лужи что было
То, что есть на двоих и будет,
Жаль, одна это все не забыла,
А один память только лишь будит..

/ISHTAR/

[Острижная Ольга]

"Дверь"

Ничего, лишь закрытая дверь,
Дверь в надежды, рожденье, любовь
И, касаясь ее, ты как зверь
Лижешь раны, дарящие кровь.

Сколько ран надо, чтобы открыть
Эту дверь, как укол бытия,
Чтоб за ней оказаться и жить
В мире, где одно - ты и я.
17.01.06


"Успокоется сердце"

Успокоится сердце мое дальними далями:
Морями и реками, городами, озерами;
Теми, что касались лица моего печалями
И предательствами людей и даже позорами.

Бесконечная нить событий из глубины веков,
Так и будет виться, небрежно скользя в моих пальцах,
Как и прежде спасет ото зла и разврата оков,
Чтоб Свободой, Любовью могла именоваться.

/ISHTAR/

[Острижная Ольга]

Одарённая

Мне весна подарила встречу -
Отказать бы, да не посмела.
Я на страшном суде отвечу,
Что любила душой и телом.

Лето мне подарило счастье,
Разрешив всё начать сначала,
И своей безграничной властью
Приструнило и обвенчало.

Подарила мне осень краски –
Ошалелое бабье лето.
Но не спрятать под яркой маской
Чёрно-белой зимы приметы.

Вздох длиннее, а дни короче,
Без молитвы утихли страсти,
И раскаянье между строчек,
Словно исповедь без причастья.


Исток

Поверив в вечность бытия
Не менее чем в иллюзорность,
Бунтует разум, и покорность
Уже не жалует меня.

Условных знаний переплёт
Трещит по швам. Терзаясь жаждой,
Войти сумела в реку дважды.
Вот только воды эти – лёд.

На протяженьи долгих лет
В душе, заложнице неверья,
Сквозь пелену высокомерья
Струился искренности свет.

Но сбросив в ледяной поток
Остатки своего сомненья,
Я на пороге просветленья
В себе самой нашла исток.
/Nadia Hilton/

[Острижная Ольга]

Дело не в том, что светало,
Речь не о том, что я сказала "Нет"

Как ни крути, а под утро
Солнце в пути вновь излучает свет.
Жаль, что ушла луна

"Нет" - это лишь слова
Это всё - как посмотреть, как сказать,
Как всё понять сперва.
Да, в этом весь секрет:
Если сразу знать ответ
Это "Нет" или "Да"

Ну почему в этом мире
Столько смешных и бесполезных слов?

Если б ты мог, милый лирик,
Просто молчать на языке цветов -
На языке любви.

"Нет" - это лишь слова
Это всё - как посмотреть, как сказать,
Как всё понять сперва.
Да, в этом весь секрет:
Если сразу знать ответ
Это "Нет" или "Да"

"Нет" - это лишь слова.
Это всё - как посмотреть, как сказать,
Как всё понять сперва.
Да, в этом весь секрет:
Если сразу знать ответ
Это "Нет" или "Да"
Или "Нет" или "Да".
Или "Нет"?

Или "Да"?

[Александр Рогов]

Сколько сомнения !?

[Ксюша]

Баллада о ненависти и любви
I

Метель ревет, как седой исполин,
Вторые сутки не утихая,
Ревет как пятьсот самолетных турбин,
И нет ей, проклятой, конца и края!

Пляшет огромным белым костром,
Глушит моторы и гасит фары.
В замяти снежной аэродром,
Служебные здания и ангары.

В прокуренной комнате тусклый свет,
Вторые сутки не спит радист,
Он ловит, он слушает треск и свист,
Все ждут напряженно: жив или нет?

Радист кивает: - Пока еще да,
Но боль ему не дает распрямиться.
А он еще шутит: мол, вот беда -
Левая плоскость моя никуда!
Скорее всего, перелом ключицы:

Где-то буран, ни огня, ни звезды
Над местом аварии самолета.
Лишь снег заметает обломков следы
Да замерзающего пилота.

Ищут тракторы день и ночь,
Да только впустую. До слез обидно.
Разве найти тут, разве помочь -
Рук? в полуметре от фар не видно?

А он понимает, а он и не ждет
Лежа в ложбинке, что станет гробом.
Трактор, если даже придет,
То все равно в двух шагах пройдет
И не заметит его под сугробом.

Сейчас любая зазря операция.
И все-таки жизнь покуда слышна.
Слышна ведь его портативная рация,
Чудом каким-то, но спасена.

Встать бы, но боль обжигает бок,
Теплой крови полон сапог,
Она, остывая, смерзается в лед.
Снег набивается в нос и рот.

Что перебито? Понять нельзя.
Но только не двинуться, не шагнуть!
Вот и окончен, видать, твой путь!
А где-то сынишка, жена, друзья:

Где-то комната, свет, тепло:
Не надо об этом! В глазах темнеет:
Снегом, наверно, на метр замело,
Тело сонливо деревенеет:

А в шлемофоне звучат слова:
- Алло! Ты слышишь? Держись, дружище! -
Тупо кружится голова:
- Алло! Мужайся! Тебя разыщут!..

Мужайся? Да что он, пацан или трус?!
В каких ведь бывал переделках грозных.
- Спасибо: Вас понял: Пока держусь! -
А про себя добавляет: "Боюсь,
Что будет все, кажется, слишком поздно:"

Совсем чугунная голова.
Кончаются в рации батареи.
Их хватит еще на час или два.
Как бревна руки: Спина немеет:

- Алло! - это, кажется, генерал.
- Держитесь, родной, вас найдут, откопают: -
Странно: слова звенят, как кристалл,
Бьются, стучат, как в броню металл,
А в мозг остывший почти не влетают:

Чтоб стать вдруг счастливейшим на земле,
Как мало, наверное, необходимо.
Замерзнув вконец, оказаться в тепле,
Где доброе слово да чай на столе,
Спирта глоток, да затяжка дыма:

Опять в шлемофоне шуршит тишина.
Потом сквозь метельное завыванье:
- Алло! Здесь в рубке твоя жена!
Сейчас ты услышишь ее. Вниманье!

С минуту гуденье тугой волны,
Какие-то шорохи, трески, писки,
И вдруг далекий голос жены,
До боли знакомый, до жути близкий!

- Не знаю, что делать и что сказать.
Милый, ты сам ведь отлично знаешь,
Что, если даже совсем замерзаешь,
Надо выдержать, устоять!

Хорошая, светлая, дорогая!
Ну как объяснить ей в конце концов,
Что он не нарочно же здесь погибает,
Что боль даже слабо вздохнуть мешает
И правде надо смотреть в лицо.

- Послушай, Синоптики дали ответ:
Буран окончится через сутки.
Продержишься? Да?
- К сожалению, нет:
- Как нет? Да ты не в своем рассудке!

Увы, все глуше звучат слова.
Развязка, вот она, - как ни тяжко,
Живет еще только одна голова,
А тело - остывшая деревяшка.

А голос кричит: - Ты слышишь, ты слышишь?!
Держись! Часов через пять рассвет.
Ведь ты же живешь еще! Ты же дышишь?!
Ну есть ли хоть шанс?
- К сожалению, нет:

Ни звука. Молчанье. Наверно, плачет.
Как трудно последний привет послать!
И вдруг: - Раз так, я должна сказать! -
Голос резкий, нельзя узнать.
Странно. Что это может значить?

- Поверь, мне горько тебе говорить.
Еще вчера я б от страха скрыла.
Но раз ты сказал, что тебе не дожить,
То лучше, чтоб после себя не корить,
Сказать тебе коротко все, что было.

Знай же, что я дрянная жена
И стою любого худого слова.
Я вот уже год как тебе неверна
И вот уже год как люблю другого!

О, как я страдал, встречая пламя
Твоих горячих восточных глаз. -
Он молча слушал ее рассказ.
Слушал, может, последний раз,
Сухую былинку зажав зубами.

- Вот так целый год я лгала, скрывала,
Но это от страха, а не со зла.
- Скажи мне имя!.. -
Она помолчала,
Потом, как ударив, имя сказала,
Лучшего друга его назвала!

Затем добавила торопливо:
- Мы улетаем на днях на юг.
Здесь трудно нам было бы жить счастливо.
Быть может, все это не так красиво,
Но он не совсем уж бесчестный друг.

Он просто не смел бы, не мог, как и я,
Выдержать, встретясь с твоими глазами.
За сына не бойся. Он едет с нами.
Теперь все заново: жизнь и семья.

Прости. Не ко времени эти слова.
Но больше не будет иного времени. -
Он слушает молча. Горит голова:
И словно бы молот стучит по темени:

- Как жаль, что тебе ничем не поможешь!
Судьба перепутала все пути.
Прощай! Не сердись и прости, если можешь!
За подлость и радость мою прости!

Полгода прошло или полчаса?
Наверно, кончились батареи.
Все дальше, все тише шумы: голоса:
Лишь сердце стучит все сильней и сильнее!

Оно грохочет и бьет в виски!
Оно полыхает огнем и ядом.
Оно разрывается на куски!
Что больше в нем: ярости или тоски?
Взвешивать поздно, да и не надо!

Обида волной заливает кровь.
Перед глазами сплошной туман.
Где дружба на свете и где любовь?
Их нету! И ветер, как эхо, вновь:
Их нету! Все подлость и все обман!

Ему в снегу суждено подыхать,
Как псу, коченея под стоны вьюги,
Чтоб два предателя там, на юге,
Со смехом бутылку открыв на досуге,
Могли поминки по нем справлять?!

Они совсем затиранят мальца
И будут усердствовать до конца,
Чтоб вбить ему в голову имя другого
И вырвать из памяти имя отца!

И все-таки светлая вера дана
Душонке трехлетнего пацана.
Сын слушает гул самолетов и ждет.
А он замерзает, а он не придет!

Сердце грохочет, стучит в виски,
Взведенное, словно курок нагана.
От нежности, ярости и тоски
Оно разрывается на куски.
А все-таки рано сдаваться, рано!

Эх, силы! Откуда вас взять, откуда?
Но тут ведь на карту не жизнь, а честь!
Чудо? Вы скажете, нужно чудо?
Так пусть же! Считайте, что чудо есть!

Надо любою ценой подняться
И, всем существом устремясь вперед,
Грудью от мерзлой земли оторваться,
Как самолет, что не хочет сдаваться,
А, сбитый, снова идет на взлет!

Боль подступает такая, что кажется,
Замертво рухнешь в сугроб ничком!
И все-таки он, хрипя, поднимается.
Чудо, как видите, совершается!
Впрочем, о чуде потом, потом:

Швыряет буран ледяную соль,
Но тело горит, будто жарким летом,
Сердце колотится в горле где-то,
Багровая ярость да черная боль!

Вдали сквозь дикую карусель
Глаза мальчишки, что верно ждут.
Они большие, во всю метель,
Они, как компас, его ведут!

- Не выйдет! Неправда, не пропаду! -
Он жив. Он двигается, ползет!
Встает, качается на ходу,
Падает снова и вновь встает:

II

К полудню буран захирел и сдал.
Упал и рассыпался вдруг на части.
Упал будто срезанный наповал,
Выпустив солнце из белой пасти.

Он сдал, в предчувствии скорой весны,
Оставив после ночной операции
На чахлых кустах клочки седины,
Как белые флаги капитуляции.

Идет на бреющем вертолет,
Ломая безмолвие тишины.
Шестой разворот, седьмой разворот,
Он ищет: ищет: и вот, и вот -
Темная точка среди белизны!

Скорее! От рева земля тряслась.
Скорее! Ну что там: зверь? человек?
Точка качнулась, приподнялась
И рухнула снова в глубокий снег:

Все ближе, все ниже: Довольно! Стоп!
Ровно и плавно гудят машины.
И первой без лесенки прямо в сугроб
Метнулась женщина из кабины!

Припала к мужу: - Ты жив, ты жив!
Я знала: Все будет так, не иначе!.. -
И, шею бережно обхватив,
Что-то шептала, смеясь и плача.

Дрожа, целовала, как в полусне,
Замерзшие руки, лицо и губы.
А он еле слышно, с трудом, сквозь зубы:
- Не смей: Ты сама же сказала мне:

- Молчи! Не надо! Все бред, все бред!
Какой же меркой меня ты мерил?
Как мог ты верить?! А впрочем, нет,
Какое счастье, что ты поверил!

Я знала, я знала характер твой!
Все рушилось, гибло: хоть вой, хоть реви!
И нужен был шанс, последний, любой!
А ненависть может гореть порой
Даже сильней любви!

И вот говорю, а сама трясусь,
Играю какого-то подлеца.
И все боюсь, что сейчас сорвусь,
Что-нибудь выкрикну, разревусь,
Не выдержав до конца!

Прости же за горечь, любимый мой!
Всю жизнь за один, за один твой взгляд,
Да я, как дура, пойду за тобой
Хоть к черту! Хоть в пекло! Хоть в самый ад!

И были такими глаза ее,
Глаза, что любили и тосковали,
Таким они светом сейчас сияли,
Что он посмотрел в них и понял все!

И, полузамерзший, полуживой,
Он стал вдруг счастливейшим на планете.
Ненависть, как ни сильна порой,
Не самая сильная вещь на свете!

1966г